Воин Света. Том 2 - страница 12

Можно рассказать здесь целую историю. Если вы мне зададите вопросы, я готова на все отвечать. Чем все кончилось? Тем, что в это время группа людей, заинтересованных в государственном музее, написала письмо в секретариат Верховного Совета. Это письмо было с помощью Житенёва переправлено в Минкульт. Там сейчас работает комиссия по нашему Центру. Как вы думаете, что это такое? В то время в эту комиссию никто из наших представителей не входил. Мы не видели письма, которое о нас написано. Мы не видели тех обвинений, которые выдвигаются против нас. В результате, сегодня у нас июнь месяц <…>[12].

Охрана этих памятников культуры растягивается на достаточно долгое время. Святослав Николаевич обратился к рериховским организациям с просьбой помочь нашему Центру во многих вопросах (думаю, что сегодня вы получили все эти документы, не буду перечислять их). Ситуация у нас достаточно острая. Сейчас на уровне Министерства культуры работает какая-то комиссия. У нас была представитель Министерства культуры Блинова, которая даже не принесла письмо, по которому в Министерстве культуры создана комиссия и в связи с которым разбирается наша деятельность. Короче говоря, употребляются методы работы самые отсталые, самые архаичные, методы, которые имеют своей целью просто этот Центр уничтожить. У меня другого нет вывода, именно так. Если мы целый год не можем добиться по этим четырем позициям (мы не требуем ничего кроме этого) никаких результатов на самом высоком уровне, то что мы можем сказать по этому поводу? У нас еще остался Ельцин, и мы надеемся на него.

Житенёвская позиция в какой-то мере выглядела формально сильной, потому что получилось таким образом, что наследие передавалось двум заместителям – мне и Житенёву. Житенёва [в Индию] не приглашали, Житенёва я сама забрала. Но мы всегда забираем себе наши трудности и печали. И поэтому, когда писался документ, то я настояла, опять-таки, чтобы была вторая фамилия (поскольку два заместителя, одинаково всё), и [чтобы] эта фамилия была внесена в этот документ. Фамилию внесли. Теперь никто не знает, что с этой фамилией делать. На этом основании Житенёв заявил, что он в такой же степени причастен к наследию, как причастен другой заместитель, я. Я привезла документ[13] от Святослава Николаевича, в котором сказано, что Житенёв освобождается от прав доверенного лица, и все, кто собирается с ним иметь дело, связанное с наследием, берут на себя определенную степень риска. Это написано в документе. Но поскольку он не обнародован (а мы собираемся это сделать в ближайшее время), Житенёв о нем не знает. Он рьяно вдохновляет на работу комиссию, которая сейчас работает на уровне Минкульта. Таким образом, с этой комиссией связано и второе решение, которое сейчас пойдет со стороны заместителя Р.И.Хасбулатова, С.А.Филатова. Вот такая ситуация создалась.

Я не буду говорить о подлогах, о передергивании и обо всем том, что было всегда свойственно Житенёву и [в связи с чем] мы от него в Фонде избавились. К сожалению, избавились не до конца, а дали возможность сделать «величайшую» карьеру. Наверное, вы читали в прессе те материалы, которые были связаны с Житенёвым, – о его отрицательной, я бы сказала, роли в отношении создания музейного проекта и многое другое. Д.С.Лихачев, известный деятель нашей культуры, выразился очень просто и прямо. Он сказал, что таких людей, как Житенёв, на пушечный выстрел нельзя подпускать к культуре. Безусловно, потому что Житенёв – та разрушительная тенденция, которая возникла в области культуры в последнее время и которая отличается безжалостностью и бездумием. И об этом надо говорить прямо и открыто. Если Житенёв будет продолжать работать в области культуры, она будет развалена в еще большей степени, чем разваливалась в предыдущие годы. Здесь все ясно и понятно, и особенно ярко это проявляется по отношению к Международному Центру Рерихов, потому что здесь еще есть личная заинтересованность, личный момент, желание отомстить… Вот ситуация, которая сложилась к моменту, когда мне пришлось поехать к Святославу Николаевичу.