Ройс всё ещё сидел в баре, за стойкой. Али понаблюдала немного со стороны, как ловец пьёт, не пьянея заметно, и ушла. Выскользнула из дворца, сняла вечернее платье, сменила ипостась и отправилась исследовать окрестности. Близилось полнолуние, а в это время Али всегда тянуло неудержимо на волю, прочь из клетки железных джунглей, туда, где не будет людей – да и нелюди не станут отсвечивать слишком часто, – где можно не скрываться, не опасаться, не оглядываться беспрестанно, но быть собой, дикой и свободной, как предки городских оборотней. Тем более вокруг дворца большой парк, дальше переходящий в лесные угодья, и вечное лето, не знающее капризной зимы. Как было устоять перед этаким искушением?
Ройс и обломал весь кайф. Каким-то лишь ловцу ведомым образом разыскал Али, преспокойно трусящую через пролесок, и тоном, приказным, возражений не терпящим, велел возвращаться обратно. Выяснилось, что Эжени хватилась её, встревожилась, и Ройс вызвался найти сбежавшую волчицу. И хотя тем вечером Эжени и Дэсмонд взаимопонимания не достигли и разошлись, одинаково недовольные что собой, что друг другом, от раздражающего ощущения присутствия Ройса избавиться не удалось. Ни тогда, ни впредь.
Он нет-нет да оказывался где-то поблизости. Не ходил след в след, не попадал в поле зрения, слуха и нюха, но порой маячил в отдалении, словно призрак смерти, чьего леденящего дыхания даже оборотням не избежать. У Али своя жизнь, у Ройса своя, свои заботы, служба у князя, и если напрячь память, то не столь уж и часто они виделись на протяжении этого года с лишним. Ройс просто… был. Чёрствый сухарь, похожий на смерзшуюся за зиму землю. И если и вызывал у Али какие-либо положительные чувства, то сугубо умеренное любопытство.
И толику благодарности за спасение Эжени.
Пожалуй, веди он себя иначе, как адекватный нечеловек, разумный и культурный, то, быть может, Али присмотрелась бы к нему. По крайней мере, могли бы нормально общаться во время встреч, без натянутых приветствий, мрачных переглядываний украдкой и мучительных надежд, чтобы оппонент поскорее ушёл по своим делам.
– Пройдёт…
Да что пройти должно, интересно? Это его непонятное состояние? Ситуация в целом? Или затуманенный разум ловца застрял в тенетах прошлого?
Али поёжилась, отложила смартфон на журнальный столик. В середине апреля светало раньше, и как же хотелось, чтобы все беды, точно по волшебству, рассеялись прямо с первыми лучами солнца!
– Пройдёт… Отпусти её… и всё пройдёт…
Встав с дивана, Али едва ли не на цыпочках приблизилась к кровати, замерла в шаге, вытянув шею. Выглядел Ройс жутковато – кожа белее снега, ресницы и падавшие на лицо пряди волос смёрзлись тоненькими сосульками, губы потрескались. Холод такой, что, казалось, стены вокруг вот-вот наледью покроются. Наверное, если коснуться его такого, то обморожение заработать можно…
Вдруг его как раз согреть нужно? Ещё одно одеяло, грелка и горячее питьё? Хотя как в него хоть что-то влить? Запихнуть в горячую ванну тоже не выйдет. А других, более толковых идей не было.
И ощущать собственную беспомощность мерзко.
Посмотреть, как обстояли дела с раной, Али не решилась. Только повела раскрытой ладонью над телом, чувствуя, как ломит пальцы.
Эжени такого холода не испугалась бы.
А жара Юлиссы хватило бы, чтобы отогреть любую ледяную нечисть.
Но подруг здесь и сейчас нет, есть лишь бесполезная волчица, совершенно обыкновенная, ни на что не способная оборотница.
