– Ребята, у меня совсем нет денег, я не смогу платить больше, чем сейчас!
– Успокойся, – бросил через плечо Мирон, – больше ты платить не будешь.
Слово «больше» бандит произнес с ударением, вкладывая в него особый смысл, но бизнесмен не обратил на это внимания. Выбравшись за черту города, машина, набрав скорость, понеслась по шоссе. В Кобылкине вновь проснулись подозрения.
– Где ждет нас Сава? – неуверенно поинтересовался он.
– У меня на даче! – безмятежно соврал Мирон, сворачивая налево. Впереди показалась заброшенная свалка, следом за которой располагалось кладбище. Машина неторопливо въехала в настежь распахнутые заржавевшие ворота.
– Вылазь, козел! – сбросив маску добродушного дядечки, грубо приказал Мирон. Вадим осторожно выбрался наружу, еще не понимая, вернее, не желая понимать весь кошмар того, что должно сейчас произойти.
Свалку эту город использовал долгие годы, сбрасывая сюда всякую дрянь, в которой больше не нуждался. В период своего расцвета свалка представляла оживленное людное место. У ворот толпилась очередь машин, жаждущих побыстрее разгрузиться от вонючего содержимого, ругались с приемщиком водители, в кучах мусора копошились спившиеся бомжи, разыскивающие стеклотару или не до конца истлевшую ветошь. Здесь была своя иерархия, нечто вроде миниатюрного государства, возглавлял которое некий дядя Вася. Сам он в отбросах не возился, зато поддерживал среди подданных порядок, взимая за это соответствующую мзду. В свою очередь, Вася отстегивал начальнику свалки, дабы тот смотрел сквозь пальцы на присутствие посторонних в черте вверенного ему объекта. Кроме того, тут водились чайки. Их было так много, что иногда курганы мусора казались покрытыми белым ковром. Время от времени бомжи смеха ради кидали в него камнями, и ковер мигом превращался в крикливую тучу. Потом все это сгинуло, свалку перевели в другое место, а почему до сих пор не привели в порядок территорию, знали лишь городские власти. Былое средоточие подзаборной жизни превратилось в дурно пахнущую пустыню, где по ночам выли одичавшие собаки да творились темные дела.
Кобылкин переминался с ноги на ногу, чувствуя, как сердце сдавливают тиски ужаса. Небо было затянуто тучами, моросил мелкий дождь, кромешную сырую темень рассеивали лишь могучие фары машины Мирона, в свете которых были отчетливо видны чьи-то дочиста обглоданные кости. Близкое соседство кладбища усиливало зловещее впечатление.
– Думал, пидор, деньгами отделаться? – нарушил тишину Мирон.
– Бить будете? – с внезапно проснувшейся надеждой спросил бизнесмен.
– Размечтался! Не бить, убивать!!!
– Пожалуйста, пожалуйста, – забормотал Вадим, – ребята, ну зачем?! Чего вы, не надо!!!
Утратив от страха возможность связно мыслить, он залепетал нечто несуразное. Мирон брезгливо скривился. Его мутило от отвратительного зрелища и от того, что предстояло совершить. Желая побыстрее закончить неприятное дело, он нетерпеливо махнул мордоворотам рукой. Один ударил Кобылкина кулаком под дых, второй накинул на шею удавку. Вадим оказался на редкость живучим. Тело выгибалось в конвульсиях, изо рта вместе со слюной рвался хрип, но смерть никак не наступала. Мирон отвернулся, с трудом сдерживая позывы к рвоте. Время, казалось, остановилось, только надрывное хрипение больно сверлило уши. Наконец все закончилось. То, что являлось совсем недавно преуспевающим коммерсантом Вадимом Кобылкиным, – неподвижным, скрюченным кулем валялось на земле. В свете фар были ясно видны прокушенный распухший язык и выпученные глаза, смотревшие, казалось, прямо на Мирона. Лица обоих исполнителей покрывала смертельная бледность. Неожиданно хором взвыли в разных углах пустыря бездомные собаки. Почуяли смерть.
