– Две комнаты, – я добавила еще несколько монет, весом подороже. Владелец постоялого двора, заметив серебро, довольно крякнул и велел идти за ним на второй этаж.
Теодрик поднялся следом, но на этот раз дорогу ему преградила рыжая. Учитывая ее размеры, там было чем преградить. Поэтому вервольф от меня отстал.
– Учти, у меня тут нормальный постоялый двор, а не бордель, – сообщил старик уже в коридоре второго этажа. – Если захочешь развлечься или кто-то решит развлечься с тобой, громко не ори. Разбудишь других.
Да, не такого я ожидала от мира людей. Сначала разочарование в Дорсане и Рине, теперь в обычных обывателях, которых я впервые вижу.
Старик толкнул последнюю дверь по коридору и пожелал мне добрых снов. Я хотела спросить, где будет ночевать мой спутник, но после замечания про бордель решила не рисковать. Обо мне и так уже много всего надумали. Поэтому просто заперлась на хлипкий засов и решила, что буду спать с луком в постели.
Освещения в комнате не было, только огарок одинокой свечи на табурете, но луна светила так ярко, что я прекрасно смогла рассмотреть узкую койку возле стены. М-да, кажется, келья в монастыре, в которой меня держал Лиам, и то была больше. Но я тут же себя одернула: я хотела человеческую постель – вот она!
Стащив ботинки, плотно сдавливающие ноги, и колчан со стрелами, я довольно вздохнула и упала на кровать прямо в одежде. От усталости задремала сразу, а проснулась от того, что кто-то сел рядом на постель.
Инстинкты сработали сразу, я с силой пнула позднего визитера, но меня тут же поймали за ногу, встряхнули и втащили к себе на колени. Я тут же поймала горящий в ночи желтый звериный взгляд.
– Две комнаты, истинная? Как я, по-твоему, должен тебя защищать, если ты делаешь все, чтобы избежать моего присутствия рядом?
– Пусти! – хрипло, со сна зашипела я.
Попыталась вырваться, но куда мне: зверь схватил меня и притянул к себе. А у меня мороз по спине прокатился, когда я поняла, что ему ничего не стоит повторить все снова. То, что я пережила по его милости, будучи волчьей невестой. Бросить меня на эту узкую койку, содрать с меня штаны и заставить принимать его в любой позе, в которую ему захочется меня поставить. И самое ужасное, что я приму, соглашусь на все это, прикушу губу и даже не стану кричать, как сказал хозяин постоялого двора. Не потому что он так сказал, конечно же, а потому что во мне теперь бурлит кровь вервольфов. Потому что для волчицы, в которую я превращаюсь, это не насилие, а радость ласки истинного. Тупое животное!
Мне так страшно и обидно стало, что вместо того, чтобы съездить Теодрику по морде, я по-женски заколотила кулаками по массивной мужской груди.
– Ты обещал, что не тронешь меня! – шипела я. – Что больше не будешь ни к чему меня склонять!
Кажется, я все-таки прикусила губу. Прикусила и прокусила до крови, потому что почувствовала металлический вкус на языке.
Альфа встряхнул меня хорошенько и заставил смотреть ему в глаза, которые сейчас горели едва скрытой яростью.
– Я разве тронул тебя, Ева? – тихо и опасно-спокойно поинтересовался он. – Разве заставил делать что-то помимо твоей воли?
– Ты держишь меня на коленях! – возмутилась я, чувствуя, как опалило жаром щеки. – А еще упираешься мне в ягодицы… тем, чем упираешься! Что я должна думать?
– Да ты вообще не думаешь, женщина! – рыкнул он. – Внизу множество мужиков, и только слепой не оценил твои ягодицы. Не проводил тебя взглядом, когда ты поднималась по лестнице в этих штанах. У каждого хрен стал колом, стоило тебе похлопать своими прекрасными глазками и вильнуть сладкой задницей…
