Волк приподнял шрамированную пепельную бровь, задумчиво посмотрев на меня сверху вниз. Почти прозрачные глаза его напоминали разбитые серые льдинки. По виду он был примерно одного со мной возраста, но множество шрамов добавляли лет. Я отвела глаза от длинного светлого рубца, делившего мужскую щеку на две части. Волк думал недолго:
— Мой брат охраняет эту часть леса, — он кивнул на Таора. — У него хороший нос, ему незачем лгать, и так отпустил тебя в первый раз. Ты была там за день до того, а на следующее утро корней уже не было. На том месте нет иных следов, кроме твоих, нет иного запаха, кроме твоего. Хочешь перепроверить слова великородного?
Шрам на загорелой мужской щеке изогнулся в презрительно-насмешливой гримасе. Отвечать «да» стало страшновато, но я крепилась.
— Да. Хочу перепроверить, — совершенно точно произнесла я, не отводя взгляда. — Я видела чужака в нашем лесу. Это мог быть он или кто угодно! Не я.
Шрамированная бровь опять слегка приподнялась. Чуть удивленно. Только на секунду, потому что в следующую он хмыкнул:
— Ясно.
Не прощаясь, развернулся. Они оба ушли, оставляя меня одну.
А я, постояла немного и, собравшись с силами, вошла в здание.
Через полчаса
Опять эта сложная смесь чувств. Не собирали ради меня никакого торжественного совета старейшин, ничего. Какой-то седой сосредоточенный Волк в маленькой комнате с одним столом и стулом, принял сопроводительное письмо, махом распечатал и ни разу на меня не посмотрел. Я робко стояла перед столом, рассматривая черную вышивку рубахи на худощавых плечах и гадала.
«Это старейшина или кто?»
— За проступок отработаешь на нас одну луну, — безразлично сказал, не пытаясь ни рычать, ни строжиться. — Будешь делать, что велят.
Я даже ощутила разочарование.
«И все?»
Стоя перед ним, я не решилась присесть, да он и не предлагал. Робко кашлянула.
— Бэр, а вы... старейшина?
— Один из семи. Индир, — он говорил неэмоционально, все еще водя пальцем по строкам письма.
Я слегка приободрилась, ощущая, что все не так страшно.
— Не брала я те корни, бэр. Это...
— Корней нет, тебя видели перед ними, на месте твой запах и нож, — он сразу заговорил жестко. — Один шанс тебе уже давали, когда отпускали, второго не будет, спуску не дадим. Если отправлю охотника повторно, и он ничего не найдет, получишь наказание еще и за ложь. Отрежем кончик языка. Мы не любим нарушителей, не любим воров и не любим лжецов. Уверена, что хочешь рискнуть, женщина?
Он говорил то же, что и Дрей. Они полностью уверены, а я... Я — уже нет. Взвесив все, и одновременно прижав драгоценный кончик языка к зубам, я вынужденно отказалась.
— Нет... Рисковать не хочу...
— Ирис проводит, покажет, где будешь жить, скажет, что делать. Как зовут? — без паузы обронил, все ещё вчитываясь в бумагу.
— Аса... Я — тр...
— Кто ты — меня не интересует, — быстро оборвал и впервые посмотрел на меня странно яркими синими глазами. — Твое дело — отработать провинность. Либо труд, либо кровь — для нас это принципиально. Надеюсь, ты понимаешь, что благоразумно остановиться на первом. Трудись добросовестно и через луну вернёшься к своим невредимой. Будешь лениться, отлынивать, вести себя неподобающе — высечем, и придется вести себя как надо. Не поймешь с первого раза, поймешь со второго, третьего, четвертого. Советую пропустить этап неподчинения, миса. Все ясно?
— Не совсем, — честно ответила. В голове все давно скомкалось.
