Затем начались чудеса. Вернувшись на сцену, Мессинг схватил Тео за руку и попросил напряженно думать о том, где спрятана эта таинственная штукенция. Несколько секунд ему хватило, чтобы выбрать направление, наконец он бросился на площадь, таща за руку восхищенного его расторопностью почтальона.
Они торопливо помчались вдоль рядов – мысли местного почтаря были просты и безыскусны. Сначала, наверное, для того, чтобы не выдать местонахождение спрятанного предмета, они скакали с предмета на предмет – он не любил, но «уважал» евреев, особенно таких как Мессинг, «научных работников», так он мысленно выразился; то и дело пытался отвлечь себя велосипедом, которому требовалась смазка; не к месту вспомнил о какой-то тетушке Гертруде, которую слишком холодно приветствовал сегодня. Надо будет не забыть поздравить ее с днем рождения. Далее, увлеченный экспериментом, мыслил уже более последовательно. Реакция на подергивания Вольфа стала вполне доступна, почтальон работал без подвохов, но, рассуждая научно, какой подвох мог смутить Мессинга? Вскоре он учуял направление и повел Тео вдоль третьего ряда столов. Зрители поворачивались и, позабыв о пиве, во все глаза наблюдали за ними. Скоро на площади утих шум, окончательно унялись певцы, прекратились разговоры. Вольф торопливо шел вдоль скамеек, пока не добрался до зрителя, единственного, кто так и не удосужился повернуться ко нему. Он был уверен: предмет у него. Зритель сидел спиной к проходу, низко опустив голову – какая более явная примета могла бы выдать его?! Лихорадочно забегавшие мысли почтальона утвердили Мессинга в этой догадке.
Другой вопрос – что искать? Кошелек? Нет. Ключ? Носовой платок? Нет. Листок бумаги? Нет. Листок бумаги, сложенный вдвое? Нет. Сложенный вчетверо? Нет. Удостоверение? Нет. Авторучка? Нет. Фотография? Нет. Значок? Нет. Игральные карты или одна карта? Нет. Иголка? Нет, но что-то близкое. В ряд, последовательность. Гребень? Нет, похоже, но не то. Расческа?
Ужас, охвативший Тео, подтвердил: да, это расческа, необходимо отыскать расческу. Мессинг попросил почтальона обратиться к таинственному незнакомцу – пусть тот повернется к Вольфу. Он уже знал, где спрятана искомая вещь – в правом кармане пиджака. Почтальон, растерянный и восхищенный, потрепал так и не соизволившего повернуться зрителя по плечу. Тот неожиданно поднялся, перешагнул через скамейку и уселся лицом к Вольфу.
Он потерял дар речи.
Вилли Вайскруфт не спеша достал из бокового кармана расческу и передал индуктору, при этом снисходительно объяснил изумленному нарушением правил Теобальду:
– От господина медиума ничего спрятать невозможно.
Мессингу же посоветовал:
– Закрой рот.
Вольф исполнил команду, и все, что случилось потом, текло через него, как через уставшую, сонную лошадь, склонившуюся попить воды после напряженного трудового дня.
Воспользовавшись паузой, музыканты из приглашенного оркестра грянули туш, затем принялись с непонятным усердием наяривать досаждавший модный фокстрот. Вмиг у Мессинга отчаянно заболела голова. По-видимому, боль отразилась на его лице, и кто-то из сидевших рядом с Вайскруфтом зрителей поспешил налить ему рюмку яблочной водки. Вольф сглотнул содержимое, и всякая способность к запредельному видению вдруг оставила его. Напоследок, правда, обожгла смутным предчувствием беды. Он попытался ухватиться за это предчувствие, овладеть им, но ему поднесли еще одну рюмку. Сил сопротивляться не было, фокстрот с неослабевающей силой давил на психику. Мессинг выпил вторую рюмку и даже сердечно поблагодарил за поднесенный яд.
