Вольф Мессинг. Взгляд сквозь время - страница 7

, запретным Аваллоном[9], иногда Эдемом или райскими кущами. В ту пору Вилли еще не был склонен к презрению к «инородцам» и подчеркивал, что в кущах найдется место всякому, независимо от его «крови». Главное – готовность человека услыхать «зов предков», умение проникнуть в смысл древних заклинаний. Это было понятно, ведь, с одной стороны, образ мыслей Вилли отличался презрением к предрассудкам, навязанным прогрессом, с другой – его матерью была Мария Федоровна Толстоногова, урожденная дворянка из прибалтийских губерний, где она имела счастье познакомиться с цирковым дрессировщиком Августом Вайскруфтом. Какая причина толкнула госпожу Толстоногову выйти замуж за циркача, говорить не будем, Вилли старательно обходил эту тему.

Идеи сына господин Вайскруфт считал откровенной блажью и не раз при Вольфе заявлял, что не для того он «дал сыну образование», чтобы тот морочил себе голову «магией» и «чернокнижием» или «напялил» офицерский шлем и заодно промотал отцовское состояние. Он настоял, чтобы Вилли учился коммерции. Сын повиновался, однако закончить курс ему не удалось. Началась война, и в пятнадцатом году Вайскруфт-младший добровольцем ушел на фронт. Знание русского языка привело его на Восточный фронт, там он попал в плен. В Германию вернулся в восемнадцатом году, полный ненависти к большевикам, а также к тем, кто своим предательством довел родину до позорного поражения.

Но это случилось позже, а в ту пору противовесом сказкам Вайскруфта-младшего были весьма приземленные, порой циничные остроты безрукого Гюнтера Шуббеля. Он любил проехаться насчет господина Цельмейстера и «зажималы» Вайскруфта-старшего, которые любят сытно поесть за чужой счет. От него первого Вольф услыхал о «классах» и «эксплуататорах», о «пролетариате» и «его миссии». Гюнтер был родом из Вединга. Это был самый бунтарский район Берлина.

Нелепая или, если хотите, трагическая, случайность на заводе «Фанеренверк» закончилась для Гюнтера ампутацией обоих предплечий, и ему, мечтавшему о карьере художника, поневоле пришлось искать свой путь в жизни. Найти-то он нашел, только спокойствия ему это не прибавило. Зарабатывая в Паноптикуме на кусок хлеба, он пытался понять, почему кусок так мал. Шуббель первый предостерег Вольфа от свойственного беднякам пренебрежения к наукам, и за это он по сей день благодарен ему. Он свел Мессинга с его будущим и недолгим счастьем – со своей двоюродной сестрой Ханной, которая взяла над ним опеку. Он благодарен ей за то, что с ее помощью научился читать и писать по-немецки, а также за то, что Ханна сделала его мужчиной, причем не походя, а по взаимному чувству, память о котором до сих пор греет душу.

Вольф доверял Гюнтеру не только потому, что они были схожи – один существовал без рук, другой с бельмом в мозгу, – и трудности и невзгоды, которые ему пришлось претерпеть в жизни, были близки мальчику, но и потому, что разглядел в нем несгибаемое уважение к себе. Мессинг очень ценил в людях это свойство, так как, только имея подобную опору, можно добиться чего-то большего в жизни, чем сытное пропитание. Гюнтеру было за что уважать себя, ведь он замечательно владел ногами. Не было числа фокусам, которые он выделывал нижними конечностями. Один из них спас Вольфу жизнь, но об этом после…

Насчет картин сказать сложно, Мессингу всегда не хватало художественного вкуса, и единственные предметы, которые он с удовольствием коллекционировал – это драгоценные камни, как, например, знаменитый перстень с громадным, чистейшей воды изумрудом, пропавшим в день его смерти. По совету Гюнтера он приучил себя внимательно следить за техническими новинками и научными открытиями, начал интересоваться политикой. Вскоре жизнь подтвердила важность подобного отношения к миру. Когда Мессингу посчастливилось познакомиться с Альбертом Эйнштейном, он очень повеселил его заявлением, что одобряет попытку ученого доказать, что все вокруг относительно.