Но следующим ранним утром, собравшись на службу в детинец, он краснел непривычно, заранее зная, что проедет мимо дома, в котором живёт Елена.
Верный мечник Найдён ждал у крыльца, чалый жеребец Евпатия уже был осёдлан.
Вот и частокол ограды Кофы, за которым дорогой его сердцу дом. А у ограды…
Сердце Евпатия зашлось в стуке, в голове помутилось, едва с коня не свалился.
У ограды Елена в красном сарафане и синем платке, рядом нянька.
Всадники склонили головы, желая здоровья женщинам.
– Евпатий! – услышал он и тут же остановил коня.
Она подошла близко и, взявшись за стремя, тихо сказала:
– Коли я тебе люба, шли сватов…
И вместе с нянькой они скрылись за воротами усадьбы.
– Ох и лихая! – восхищённо произнёс Найдён. – За такой в огонь и воду… Евпатий, – осторожно позвал застывшего друга. – Ты вживе?
Евпатий очнулся и решительно повернул коня назад.
– Куда? – закричал Найдён.
– За благословением матушки и батюшки, друже!
В листопаде-октябре и свадьбу сыграли.
Это был пир на весь мир, и гуляли на нём, как равные, и князья рязанские, и бояре хитрые, и воеводы лихие, и дружинники смелые.
А уже через положенное время одарила Елена Даниловна супруга своего первенцем, и назван был он именем Александр.
В один из дней месяца травня-мая 1219 года воеводу Льва Гавриловича Коловрата вызвали в княжеский терем.
В горнице был рязанский князь Ингварь Игоревич и правитель Пронска Юрий Игоревич.
Братья ценили воеводу.
Ингварь Игоревич, увидя вошедшего, пошёл навстречу. Весёлые, слегка раскосые его глаза глядели тепло и радостно.
Одет в синий кафтан, который немного скрывал полноту стареющего князя, бархатные штаны и красные булгарские сапоги.
Юрий Игоревич был в лёгком малиновом полукафтанье.
– Доброго здоровья, государи мои!
– Будь здрав, Лев Гаврилыч!
Ингварь Игоревич обнял за плечи и усадил на дубовую скамью, несмотря на возражения, со словами:
– Много лет нам честно служишь – достоин!
Ярко светило солнце сквозь окна, пахло травами, к балкам крепились пучки, запах которых был знаком с детства, такие он собирал с матушкой Меланьей.
Защемило внутри.
– Пригласили мы тебя, воевода, по важному делу, – начал разговор Юрий Игоревич.
Он подошёл к едва приоткрытому широкому окну, открыл настежь, по-хозяйски посмотрел во двор.
Два дружинника пробежали мимо, спеша по делам службы, слуги выносили просушиться всякую рухлядь.
Смерды спешно несли кули со снедью в кладовые, а со стороны кухни пахло вкусно и приятно. Тут же суетились голуби, деловито воркуя и беспрестанно клюя что-то. Невдалеке, алчно поглядывая в сторону голубей, возлежал огромный кот, обретавшийся у княжеской кухни.
Прямо над окном свисали гроздья белой сирени, левее цвели черёмуха и яблоня. Запах стоял дивный-предивный.
И это был запах детства.
«Сколь славны дела Твои, Господи! – с восторгом подумал Коловрат. – Сотворил же лепоту такую! Аж голова кружится от запаха и прелести».
Как истинный воин, проведший всю жизнь в железных доспехах и на коне, он особенной, какой-то больной любовью любил русскую природу.
«Ах, не совался бы к нам никто из ворогов, так и мы б никого не трогали. И какова была бы жизнь наша – в хлопотах да хозяйствовании. Вот всегда бы так – просто смотреть, дивиться и восторгаться, и никаких тебе сечей, стычек, крови…»
– Говаривают, как выдал дочь замуж за Дивея, сына Звяги, сдружился со многими нашими и заморскими гостями? – спросил князь Юрий.
