– Я слышала, что Штайнер не дает игроку понять, что он находится в игре, – капризно заявила Мэй.
– Штайнер, – Чан уронил голову на руки.
– Мэй, – Мари заглянула в глаза девушке, – Именно в этом главная ошибка Штайнера.
Ги сидел за своей барабанной установкой, крутя в руке палочки, и наблюдал за девушками. Они стояли друг напротив друга на фоне громоздкого монумента мониторов, опутанных проводами. Мэй – хрупкая маленькая девушка, выглядевшая младше своих лет, поэтому казавшаяся ребенком, с блестящими черными волосами, подстриженными короче, чем у Чана. И Мари – высокая стройная женщина, стеснявшаяся своей красоты и роста, с разметанными по плечам огненными всполохами волос и сиявшими синими глазами. Он любовался ими, стараясь не замечать того, что центром притяжения его мыслей всегда была Мари. Мэй оставалась лишь удобным компромиссом, слабостью, за которую он постоянно себя корил.
– Ты так говоришь, – закатила глаза японка, – как будто это уже произошло!
– Так и есть, – Мари подошла ближе к оппонентке, – в какой-то реальности это уже произошло! Штайнер не дает пользователю понять, что он играет, да. Но неужели ты, психиатр, не понимаешь, в чем здесь подвох?
Мэй повела плечом.
– Люди перестанут отличать игру от реальности! Они начнут сходить с ума, кончать жизнь самоубийством! Неужели это и есть наша цель?
– Ты хочешь сказать, что люди и после сеанса не смогут понять, что уже не играют? – уточнила девушка.
– Именно! Поэтому нельзя позволять нашим сеансам быть связанными, и конкретно потому категорически важно сохранить в игре память о других сеансах!
– Погоди, – Мэй задумалась. – Что ты используешь ядром процесса?
– Ядро у каждой отдельной игры свое, основанное на опыте игрока.
– То есть пользователь сначала должен сделать какой-то вход в систему, чтобы она создала игру специально для него?
– Да, но это происходит за доли секунды, – отмахнулась Мари.
– Но почему вы не можете делать каждый сеанс новым?
– Что ты имеешь в виду?
Девушки перекидывались теориями, Чан переводил взгляд с одной на другую, точно наблюдая за мастерской игрой в настольный теннис. Ги уже перестал слушать, о чем шла речь, и просто сидел, уставившись на распалившуюся Мари.
Внезапно в голове раздался голос Хью:
«Ну, хватит уже, женись на ней!»
Ги очнулся и огляделся. Поняв, что ассистент «позвонил» ему, тихо прошептал:
– Заткнись.
– А? – оглянулась Мэй.
– Я говорю, не проголодались? – быстро сообразив, спросил Ги.
– Нам не до еды, – наморщила нос Мэй.
– Окей, – он поднял в капитулирующем жесте раскрытые ладони
«Можешь меня не слушать, но я считаю твое поведение крайне неполиткорректным, – продолжил в его голове Хью. – Ты не можешь игнорировать свои чувства. Черт возьми, Ги! Даже я не могу! Просто расстанься с Мэй и женись на Мари. Вы выиграете Кон, разбогатеете и купите виллу в колониях».
Ги силой нажал на запястье, чуть не поцарапав кожу, и голос Хью растворился в тишине.
– То есть, – уточняла Мари, – ты предлагаешь инициировать игру, удалив данные консоли о сеансах, и принимать всю память игрока за истинную?
– Да! – улыбаясь развела руками Мэй. – Разве это не решает проблему?
Рыжая девушка медленно выдохнула.
– Но…, – начал Чан, они с Мари переглянулись, – ведь именно это создаёт риск попасть в петлю игровой памяти.
– Это еще что? – устало простонала Мэй.
– Это… Как бы объяснить, – юный программист включился в беседу. – Ну представь, что есть большая Вселенная, у которой появился небольшой отросток, пусть это будет пузырь, другой Вселенной. При этом большая, исходная Вселенная обладает всем изобилием информации, а Вселенная-почка только урезанным вариантом, основанным на каком-то частном случае…
