Нерчинск
Василий шел редким, с подкатом, шагом, чтобы сохранить силы на длительный путь. Полтора дня назад, когда стихла пурга и стлалась густая мгла, он вышел из Албазина, выполняя поручение Бейтона. Приказ был краток: доставить письмо в Нерчинск и не попасть в руки неприятеля. Выбрал его воевода за знание тайги, молодость и выносливость. Он шел на коротких лыжах шесть ладоней в длину и четверть аршина в ширину, загнутых с обеих сторон. Шел по тайге, потому что по берегам Амура стояли цинские караулы. В руках пальма, за спиной кремневый карабин, на курке которого намотана тряпица, чтобы с полочки не ссыпался порох, за пазухой – свиток с донесением. Вчера вечером Вологжанин доел скудные припасы, взятые в дорогу, и сейчас раздумывал: выходить к реке или ночевать в лесу и добыть какую-нибудь дичь. Он вышел на обширную поляну, посреди которой лежала огромная ель,
поваленная ветром и занесенная снегом. Возле ели Вася решил отдохнуть. Пройдя половину пути, он остановился, пригляделся.
Огненно-пушистый хвост хлестал по еловым веткам, сбивая снег. Васька воткнул в снег пальму, резко скинул кремневку, сдернул с нее тряпицу. Вовремя. На поляну из-под ветвей выскочил огромный полосатый зверь с оранжевыми и черными отливами. На мгновение тигр присел, сжимаясь в тугую пружину. Вологжанин прицелился в глаз зверя и спустил курок. Раздался выстрел. Тигр прыгнул, но, перевернувшись в воздухе, по валился в снег и забился в ярости. Василий схватил пальму, скользнул на лыжах в сторону и с силой вонзил ее за ухо зверя. Тигр стал биться в предсмертных мучениях. Казак, откатившись в сторону, ждал. Судорога пробежала по телу зверя, вздымая волнами мех. «Готов…» – понял Вологжанин. Напряжение схватки спало, по телу пробежали мурашки. Он понимал, что ему невероятно повезло: не отказала кремневка, а пуля попала прямо в глаз тигру. Подобрав брошенное в спешке ружье, он подошел к ели. Под елью лежал задавленный молодой кабанчик. Помешал пообедать зверю, понял он. Василий зарядил ружье, снял лыжи, утоптал снег, настрогал смолистых щепок и развел костер. Теперь ему не приходилось выбирать. Нужно было снять шкуру с тигра, нажарить свинины, чтобы хватило на дорогу. Чуткий слух охотника услышал шорох, и он повернулся. На поляну выходил человек. Для Вологжанина день сложился удачно. Тунгус Молошко, услышав выстрел, решил посмотреть, кто охотится в его угодьях. Он разделал кабанчика, поджарил печень, но Васе, который снимал шкуру с тигра, не помог.
–Нельзя мне… это хозяин тайги, – объяснил он, – Однако, ты великий охотник, один завалил.
Молошко говорил по-русски, Василий понимал по-тунгусски. Общий язык они нашли. Сейчас оба сидели в чуме Молошки, ели мясо и запивали его горячим бульоном из деревянных чашек. Вели разговор.
–Лоча – хороший, маньчжур – плохой, – говорил тунгус.
–Поможешь мне до своих добраться? – спросил Вологжанин.
–Завтра олешек ловим, поедем, – сказал Молошко, – Сегодня отдыхай.
Молошко с утра отправился в лес за оленями. Пригнал двоих, оседлал. Сам легко запрыгнул на своего учага. Василий влез на второго. Отправились в путь. Трое суток перед лицом казака мелькали темные пади, снежные ремни рек, светлые пятна таежных болот. Подъемы и спуски, далекие хребты. Ночевали, вставали – и снова пади, подъемы и без края таежная синь. Наконец открылось широкое ледяное поле большой реки. Молошко вывел Вологжанина прямо к русской деревне из трех дворов, стоящей на Шилке. Васька едва слез с оленя. За эти дни он отбил весь зад, стер ноги. Переночевали в тепле, а на другой день гонца с Албазина местный мужик Петька Кузнецов посадил в сани, укутал в козью доху, чтобы не замерз, и по зимнику повез в Нерчинск.
