Гости то и дело переглядывались, перешёптывались, он, грешным делом, подумал, что люди, вероятно, судачат по поводу его дешёвого в сравнении с другими костюма. При этой мысли кровь бросилась ему в лицо. Но, слава Богу, внимание скучающих гостей переключилось на хозяйку этого большого богатого дома. Она вкатилась в зал на своей коляске, поддерживаемая с двух сторон двумя мужчинами, очевидно, это были её личные охранники.
Сзади военной походкой вышагивал мэр города и её супруг Игорь Петрович. А когда коляска остановилась посередине зала, Игорь Петрович, несмотря на свой внушительный вес, молодцевато, как петушок, подскочил к своей супруге, величаво на всех поглядывающей, и довольно мило поцеловал у неё сначала одну белоснежную ручку, с прозрачными пальцами, потом другую. Затем он поспешно, но с тактом отошёл в сторону, и Дмитрий сразу понял, что муж тут лицо второстепенное, пребывающее в тени своей красавицы-жены, властный взгляд которой заставлял трепетать самые робкие сердца у гостей.
Именно она, вот кто здесь был главный, только вокруг неё, как вокруг солнца, всё и крутилось.
К нарядной имениннице, в ослепительно белом платье, открывающем по-девичьи тонкую восхитительную шею, то и дело как-то раболепно подходили, смешно подпрыгивая, гости и, поздравляя её с днём рождения, говорили ей почти одинаковые комплименты. Словно все накануне старательно зубрили одно и то же: « Ах, какая вы сегодня очаровательная! Ослепительно прекрасная! С вами никто не может сравниться! Вы самая красивая женщина в этом городе!» И так далее и тому подобное.
Один подвыпивший низенький господин, с выпуклыми глазами, как у лягушки, подойдя к ней, как-то вдохновенно выкрикнул: «Перед вами, о, наша бесценная госпожа, я падаю ниц!» Коротышка и впрямь растянулся у её неподвижных вытянутых ног, прикрываемых до самых щиколоток платьем и, к всеобщему одобрению, стукнулся звучно лбом о натёртый до блеска паркетный пол.
Наблюдательный от природы Дмитрий, сиротливо стоявший в сторонке, тотчас усвоил, что собравшееся здесь общество, всячески восхваляя достоинства хозяйки дома, по крайней мере, не нарушает два железных правила. Никто не упомянул, сколько же, в самом деле, виновнице торжества стукнуло лет. Как позже выяснилось, госпожа Сажина болезненно воспринимала всё, что касалось её возраста.
Второе, ни у кого не поворачивался язык даже случайно обмолвиться насчёт её увечных ног, даже находясь в стороне от неё, когда она не могла ничего расслышать, никто не смел и заикаться об этом. Из всего этого можно было сделать вывод, что в общем-то те, кого она пригласила, в большой степени зависели или от неё, либо от её супруга. Иначе, с какой бы стати они преклонялись и расшаркивались перед ней, доходя до самоунижения и порой – абсурда.
Внезапно Дмитрий услышал, как одна гостья, – пожилая дама, с крашенными общипанными волосами, громко, на весь зал сказала:
– Дорогая Римма Васильевна! Я никем так не восхищалась, как вами, когда вы так прекрасно танцуете! Какая вы замечательная балерина!
– Римма Васильевна не только сама прекрасно танцует, – влилась в хор льстецов другая дама, что помоложе, с короткой стрижкой, – но она ещё превосходная учительница танцев. Это так благородно преподавать уроки балета.
Женщина в коляске снисходительно слушала похвалы окружающих и никого не обрывала. Затем она с сияющим лицом обернулась к своему мужу. Тот быстро отдал команду работникам, и вскоре огромный стол буквально ломился от всевозможных закусок и дорогих вин. Гости, уже не церемонясь, уплетали всё за обе щёки.
