себя от беды я избавлю.
Князь туда, я сюда,
он на коне,
я ногами – и какими ногами,
в пыточных застенках,
о счастье, не переломанными.
На ужин купил фаст-фуд. Шаурму у метро прихватил, плотно мне ее завернули.
Настоящее и прошлое, депутаты… игумены монастырские, не только медом обмазывавшиеся…
Аппетита не имеется, и вместо подогрева в холодильник шаурму я засунул.
Перед сном, спустившись на лифте, мне не прогуляться?
Лифты у нас починили, то ни одного, и вдруг сразу два… погулять и нагулять аппетит. Вернуться, съесть шаурму, дочитать осточертевший том об осаде Казани.
Наилучший вариант. До чего же тоскливый…
ОТ НАПАДОК духом взвился.
И с обидчиком сцепился!
Следующей зимой
комьями снега я, Леонтий, тебе заплачу!
Человек злобствует,
оценку моим способностям весьма низкую
ставит,
удовлетворять у меня,
естественно, не всегда получается.
Но колдуна бы не задевать.
Обыкновенным мужиком с кулаками
в конце концов
он окажется!
В авторский тур по Камчатке меня зазывают. Бывший сослуживец оттуда мою электронную почту бомбит, про великолепного менеджера по эксклюзивному туристу неустанно мне пишет.
Запросы у тебя невысокие, и в двести тысяч уложишься, цены я знаю!
На сопку за двести тысяч мне посмотреть? Болеющего СПИДом гида послушать?
От него же, от Гурьева, у меня информация – СПИД на Камчатке крепчает, власти утаивают, но факт есть факт.
Помню, как на Камчатку мы Гурьева провожали.
Уезжал с повышением, наливал и выпивал за успех… подрабатывает в туризме. При контакте с критикуемой им любовницей меньше трех презервативов не надевает.
РАЗГОВОРЫ пусть идут.
Привлекают падкий люд.
Михаил Сверчок,
продавший Леонтию массивное кресло
с набалдашниками в виде
волчьих голов,
сказал, что к продаже
его вынудила нужда.
И ты, Леонтий, обязательно с ней столкнешься!
Обеднею —
к константинопольскому императору
жить укачу.
Мы с ним приятели.
Не разлей вода!
Ты, Михаил, кому хочешь рассказывай.
Яркое и параллельно туманное
впечатление обо мне создавай.
Тетрадь пополняется новыми записями. Суммы, выплачиваемые мною за ЖКХ, я выписываю, фиксацию современной истории, я бы сказал, веду.
Суммы не повторяются, неуклонный стабильный рост.
Подати, налагавшиеся на крепостных, вверх настолько не перли.
Свободная страна, свободно устанавливаемые расценки… надеюсь ли до сметающего бунта я дотянуть? Возможно, надеюсь.
ОН мне часто помогал.
Гадом быть не перестал.
Пересуды о его колдовском
мастерстве Леонтия
не беспокоили.
Люди ходить перестанут —
что-то еще тесть мне
подкинет. Военачальником сделает!
Выделенный мне отряд я поведу на Рязань,
грозным окриком на штурм брошу,
при полной неудаче
нас с тестем на плаху.
Прощай, я тестю скажу.
Тебя, уходящего в вечность,
радостно, не скрою,
мне видеть!
Есть было нечего, рязанцы грызли кости… к неурожайному году несправедливое распределение, вкалывающему народу единым, одобренным церковью, жестом кукиш и кулак.
Новгород с его вольницей выпадал. Беспросветную нужду горожане не мыкали.
Продолжительное время он продержался. Оказав достойное сопротивление, обычным русским городом стал.
МОИ женщины во мне.
Тянут жилы в тишине.
Глина
и Евлалия.
Обе занимались вязанием,
впечатывали ладонями мух,
с Глиной я еще свижусь,
а Евлалия меня покинула,
никаких знаков с того света не подает,
упавшая за печкой сковородка?
Не Евлалия.
Служанка, кривые руки!
Системная работа по перелопачиванию исписанных кем-то страниц, необходимых родине памятников… настольная лампа у меня яркая, но я бы в темном углу полежал.
