Жителей согнали в несколько хижин и приставили охрану. Остальные куды обыскали, но на большую добычу тут рассчитывать не приходилось: лишенная возможности торговать, восточная меря была богата только пушниной и лесным медом. В большой куде нашелся медный котелок с железной дужкой – должно быть, самое ценное из здешних сокровищ.
Вожди бросил жребий, и в этом боле выпало остаться Гудбранду. Вся дружина здесь просто не поместилась бы, и не более трети людей смогло бы ночевать под крышей. Гудбранд не огорчился: он пошел в поход за служанками для Арнэйд, и уже сейчас мог получить нужное, даже с выбором. Арнор и Снэколь двинулись дальше.
За следующие дни они захватили таким же образом еще несколько болов, и каждый обосновался в одном из тех, что побольше. Здесь держали добычу и ночевали, а днем обходили окрестности. При внезапных налетах на небольшие ялы, из пяти-шести дворов, где к тому же оставалось мало мужчин, отряд в полтора-два десятка хорошо вооруженных, опытных русов был неодолимой силой. Смирив охочих противиться, жителей загоняли в несколько домов, обыскивали остальные, забирали скотину – кормить дружину и пленных, – все оружие, меха, шкуры получше. Из пленных выбирали самых ценных – девушек, молодых женщин, здоровых отроков и парней. Этих вместе с захваченных скотом отводили в тот бол, где стоял вожак. Не менее десятка человек всегда оставалось сторожами при добыче. Несколько раз приходилось отбиваться: мужчины из ограбленных ялов, вызванные с лесного промысла молвой о набеге, собирались в ватаги и пытались освободить своих.
Здешняя, восточная меря, несколько отличалась от привычной русам западной. Худощавые, невысокие – иные из мужчин рослому Арнору доставали макушкой только до плеча, – они были схожи с западными сородичами широкими, плосковатыми лицами и резкими скулами, по большей части имели такие же светлые глаза и волосы, но попадались среди них и темноволосые, кареглазые, смугловатые, с глазами не просто узкими, а слегка раскосыми, чем напоминали Арнору хазар и буртасов, виденных в низовьях Итиля. Но эти смуглолицые не оставляли каких-то отдельных родов или селений и жили среди других, тем же укладом и говорили почти тем же языком.
Однажды отряд под водительством самого Арнора, шедший с добычей – скотом и полоном – по льду реки, вдруг попал под ливень стрел из леса. Зная храбрость и упрямство племени меря, чего-то такого русы ожидали постоянно и не растерялись. Не желая стать легкой целью для стрелков, Арнор вел дружину вдоль низкого берега широкой реки; от высокого, откуда их можно было обстрелять безнаказанно, было слишком далеко. Стрелы летели густо – надо думать, в зарослях у низкого берега засело не менее полутора десятка стрелков. Две застряли в щите, висевшем у Арнора на плече; рядом кто-то вскрикнул, дернулась раненая лошадь Хьяльти, сына Торфинна. Краем глаза Арнор приметил, как кто-то из своих, ближе к лесу, упал на колени, хватаясь за бок.
– Стрелы! – рявкнул Арнор, вскидывая щит. – Бей!
На нем, как и на Виги, был шлем и хазарский пластинчатый доспех из добычи, и оба брата живо взялись за луки. У них хороших стрел хватало – все время между Дисаблотом и началом похода они не даром пропадали в кузнице. Выпустив по стреле, сыновья Дага погнали лошадей к лесу.
– Конные, за мной! – крикнул Арнор, на ходу выхватывая с пояса секиру.
