Исправник Хлопин, по приезду в деревню, тут же затребовал немедленного освобождения Гурдина. Даже не стал вникать, что да как. Местные возражать не стали, и выдали пленника без проволочек.
– Странно как-то, – не переставал удивляться Голенищев, по обратной дороге в Кай.
– А ты что хотел?! – самодовольно провозглашал Хлопин, – Они же видят, что мы – власть. К тому же, их так называемые шалости – подсудное дело. Испугались.
– Чувствую подвох, Никанор Михайлович. Я это мужичье хорошо изучил. К тому же, тот самый Дудихин, одним из зачинщиков был, и больше всех разбирательства ждал. Ему бы ответ держать, а его нет…
– Брось, Николай Василич. Не выдумывай. Арендатор оброк в казну заплатил, к обидчикам претензий не имеет, – исправник потряс перед носом Голенищева бумажкой с отказом, – Ну а беглого мужика ты найдешь. Сам и накажешь, по своему усмотрению. Так и быть, даю тебе такое исключительное право.
Гурдин, несмотря на счастливый исход, сидел хмурый и подавленный. Его, кажется, еще и знобило. Кутаясь в выданный кучером подорожный тулуп, бывший голова дрожал от холода.
– Я прав? – обратился к нему Хлопин.
– Как скажете, ваше благородие, – отвечал тот.
– Ты чем-то недоволен, уважаемый?
– Нет, просто неважно себя чувству. С желудком что-то, …наверное.
Хлопин понимающе кивнул и больше не тревожил бедолагу вопросами.
– Осталось о межевании договориться, – нарушил молчание Воронцов.
– Верно, Василий Гаврилович, – спохватился исправник.
– Я, извиняюсь за самоуправство, сельский сход на завтра назначил.
– Слышишь, Голенищев! Утром обратно в деревню поедешь и закончишь начатое.
Становой приглушенно воскликнул:
– А надо ли мне? Я ж давеча от них еле вырвался!
– А кому, мне что ли ехать? – удивился Хлопин.
– Не знаю, Никанор Михалыч.
– Ну, ты и жу-у-ук! Вот как есть – жучара!
***
Но назавтра никто ни в какую деревню уехать не успел. Мужики, чуть свет, пришли сами. Возглавлял делегацию заменивший Дудихина Карпов – худощавый мужик с бледным вытянутым лицом, – вылитый Аввакум, не иначе.
– Вот мы что надумали, – начал он, обращаясь к исправнику, – Ежели так дело пошло, полумерами не отделаешься. Ты нам всю Камскую статью подавай. А коли согласен, – сразу и размежуем, по новому.
Хлопин, вкушавший утренний кофий, поперхнулся.
– Это как?
– А по восьмой ревизии, как обещали. Давно обещали, но дальше обещаний дело не идет. Уж который год. Может, забыло про нас уездное начальство?
– Я, …это, …не совсем в компетенции, – озадаченно бормотал Хлопин, – У меня полномочиев нет. С этими вопросами надобно в палату…
– Вот ты, как заступник, и обратись, – учтиво молвил протопоп, – когда в Слободской вернешься.
– Э-ка! – воскликнул Хлопин, – Вы мне бумагу напишите, а я передам.
– Написали ужо, – кивнул Карпов, протягивая бумажку.
– Постойте! – воскликнул Голенищев, – Это что ж получается?! Ежели по новому делить, то заливные луга, что нынче по статье проходят, целиком к вам отойдут?!
Карпов кивнул:
– Так мы и говорим, чтобы нам оброчную статью всю возвернули. Как раньше было, когда мы туда скот выгоняли. Ведь Гурдин у нас пастбища отнял, поэтому нам собственных починков не хватат.
Никанор Михайлович, кажется поняв о чем идет речь, остановил Карпова:
– Значит, вы хотите все! Правильно я понимаю? Забрать статью, вернуть пастбища, оставить за собою починки…
– Правильно, Ваше благородие! Мы всю жизнь с этой земли кормимся! И отцы, и деды наши спины гнули! – одобрительно загудела делегация.
