Однако вслух он произнес совсем другое:
– Совет нельзя оставлять без присмотра. Видишь же: стоило мне отойти от дел, как Ратлины решили прибрать все к рукам. Но рыба – существо слишком скользкое и не создано управлять.
– Тогда дай Ворону время решить этот вопрос. Имей немного терпения.
Илай невесело усмехнулся.
– Век пчелы для этого слишком короток. Хотя… как думаешь, есть способ перехитрить проклятие? Я должен еще хотя бы раз выйти за ворота. А если не один раз, будет совсем замечательно.
Катрин вдруг подошла, обхватила его лицо ладонями. От неожиданности Илай позабыл, как дышать. Голос донесся будто бы издалека, хоть Катрин и находилась всего в нескольких сантиметрах от него:
– Только пчелы смогут ответить.
Как же иначе? Он мог бы и сам догадаться.
– Спросишь у них? – Илай чуть помедлил, прежде чем продолжить: – Ради меня.
Сам не понимал, зачем говорит это. Зачем ей делать что-то для него? Не иначе сладковатый аромат ее дыхания подействовал.
Катрин, кажется, считала так же. Убрала руки от его лица, покачала головой с лукавой улыбкой.
– Если хочешь знать, должен сам спросить. Иначе никак.
Отчего-то Илай не усомнился в ее словах. Возражать или пытаться искать другой способ тоже не стал, ему это даже в голову не пришло. Развел руками, словно говоря: «Ну, ничего не поделаешь». Закрыл крышку проявителя – насмотрелся на эти лица на месяцы вперед.
«Да, и собираешься сделать все, чтобы поскорее снова на них полюбоваться», – заметил ехидный внутренний голос.
Не на них. Совсем даже не на них…
Мелькнувший за окном Фредрик помог сбросить наваждение.
– По-моему, отец тебя уже потерял, – намекнул Илай в надежде, что Катрин оставит его поразмыслить в одиночестве.
Она поняла его правильно. Кивнула, бросила, поспешно выходя из мастерской:
– Да, пойду узнаю, что там с новой краской для стен.
Как ловко она, оказывается, умеет выдумать предлог, если нужно. И звучит вполне правдоподобно: они ведь действительно искали способ не позволить деревянным стенам чернеть от времени, а у Фредрика в руке как раз было железное ведерко для краски. Решил прибраться на ночь глядя или так пытается убедиться, что с дочерью все в порядке? Он ведь по-прежнему считает Илая чудовищем, хоть и скрывает это всеми силами.
Очень неумело скрывает.
Илай поднял с пола блюдце, попытался приладить осколок, хоть и понимал прекрасно, что это бесполезно. Маленький кусок обожженной глины стал в его руках горсткой пыли. Зато помог немного потянуть время.
Но вот Катрин с отцом скрылись из виду, и медлить дольше не было уже никакого смысла. Илай вздохнул, поднялся и отправился к пасеке.
Еще никогда путь по ночной тропинке не казался таким долгим. Еще никогда каждый шаг не давался с таким трудом. И когда первая пчела, километра за два до пасеки, стала кружиться рядом, Илай этому обрадовался как никогда раньше. Думал, заговорит с ним – с Катрин пчелы, похоже, разговаривали. Но она лишь жужжала, летя чуть поодаль.
– А я посоветоваться с вами иду. – Илай старался выглядеть беззаботным, словно бы совсем не взволнован. Получалось не очень, но он все равно продолжил: – Не хочешь спросить, о чем именно?
– Виж-жу душа твоя в смятении, – наконец удалось разобрать в монотонном жужжании.
Или ему это лишь почудилось?
А вскоре и вовсе обнаружилось, что в темноте, когда небо затянули облака, совершенно не видно дороги. Пришлось идти вслед за пчелиным жужжанием, слышащимся впереди. Становящимся все громче. И уже не одна маленькая пчелка, а целый рой.
