Старуха отпила кваса из старой деревянной чаши, откашлялась и продолжила:
А там стал колдовское ремесло постигать. Что от меня умел, что отец с кровью передал. Колдуном могучим стал. Тут-то Мара его и приметила. В полон взяла. Мужем, чтобы значится, ейным стал. Недавно только отпустила.
Светозар покачал головой: «Сколько ж судеб жница попортила!». Но вслух ничего не сказал, дальше приготовился слушать. Несмотря на скрипучий голос и неприглядный вид, Ядвига напоминала ему кормилицу, которая когда-то, давным-давно, рассказывала ему сказки перед сном. Только теперь эти сказки были о реальных людях, о судьбах, переплетённых с магией и горечью.
— А ступу ту, — продолжала старуха, — она мне и сделала. Из лешего, что почти помирал. А она, зараза этакая, с норовом. То в сторону шмыгнет, то вверх рванёт. Но я её приручила. Как и его, дурака, приручила.
Светозар улыбнулся, глядя на неё. Её лицо, изрезанное морщинами, сейчас казалось таким живым, таким человечным, несмотря на всю её колдовскую суровость.
— Хорошая ты бабка, Ядвига, — тихо сказал он.
— Не бабка я тебе, — огрызнулась она, но в её глазах мелькнуло что-то тёплое. — Сколь раз повторять.
Да засмеялась своим хриплым смехом, а Светозар, закрыв глаза, почувствовал, как в груди понемногу теплеет. А старуха, продолжая крутить веретено, бормотала себе под нос что-то на непонятном языке, будто заговаривая не только нити, но и судьбы тех, кто приходил к ней за помощью.
Наутро Ядвига дозволила Светозару на улицу выйти. Там уже гонялась на перегонки с зайцем ступа. Князь, прислонившись к косяку двери, с удивлением наблюдал за этой странной картиной: деревянная колода, будто живая, носилась по двору, то и дело подпрыгивая и крутясь, словно пытаясь догнать ушастого. А заяц и не боялся её будто. Сколько было у него возможностей сбежать, он же более изворотлив. Но нет, он не убегал далеко, делал резкий разворот и обратно мчался к избе, а ступа за ним.
— Откуда он взялся? — поинтересовался Светозар, кивнув в сторону зайца.
Старуха, стоявшая рядом, пожала плечами.
— Сама приволокла. Тут Красик заходил просто, её по делу взять. А как от него возвернулась, так и этот с ней притащился. Теперича вон по двору носятся. Усю траву вытоптали, окаянные, курям пастись с гусями негде, — она сплюнула, глядя на колоду. — Лет пятьсот ему ужо, а всё как мальчишка беспортошный носится. И не стыдно ему! Не совестно! — повысила бабка голос, чтоб ступа наверняка услыхала.
Та в ответ заложила ещё один круг, подбежала к Ядвиге и, словно кошка, потерлась о неё, чуть ту с ног не свалив.
— Уйди, проклятущий! — взмахнула старуха руками, будто утей от себя отгоняя. — Пшёл прочь, кому сказано!
Светозару показалось, что он даже расслышал горестный вздох в скрипе дерева. Ему стало жалко старого лешего, вынужденного жить теперь в виде бессловесной колоды.
— Чаго расселся? — бабка ткнула его в ребро клюкой. — Пойди, что ли, баню истопи. Вон скока дров лежит неколотых, — мотнула она головой на горку чурбаков.
Князь кивнул и, поплевав на ладони, схватился за топор. Едва размахнулся, как из кучи дров донёсся скрипучий голос:
— Яжка!!! Опять ты дурака прислала какого-то меня тревожить?
От неожиданности топор выпал из рук Светозара и упал тому на ногу, заставив его вскрикнуть и запрыгать на одной ноге.
Позади раздался ехидный смех:
— Никогда не надоест смотреть, как они тебя шугаются, Лесовик.
