Он присел на кровать, положил руки на колени и уставился в одну точку. Если верить традициям, которым следовали родители, Маргарита и многие, кого он знал, присесть на дорожку значило запрограмировать себя на безопасное путешествие и возвращение домой.
Записка, что он бросил перед уходом на стол, предназначалась Марку Лаврову и его жене: телефон Маргариты и просьба, если он не вернется через неделю, передать ей все его вещи.
Он вышел из дома, повернул в указанном Андервудом направлении и стремительно зашагал вперед по безлюдной улице. Слева над черепичными крышами поднималось солнце. Впереди через дорогу пробежала черная кошка с белым пятном на груди.
Автобус номер шестьдесят два в сторону Прибрежного парка пришел почти сразу, как Аарон оказался на остановке. Пустой, а значит, вполне безопасный, как и положено летним утром в субботу. Мост над рекой не взорвался; в салон не ворвались террористы; его не задержали по подозрению в преступлении, которого он не совершал.
Любуясь в окно живописными видами города Нуабель, Аарон без происшествий добрался до конечной остановки, района частной застройки с аккуратными домиками вдоль двухполосной дороги.
Здесь пахло кленами и водой, и где-то совсем близко кричали чайки, а сквозь редкие заросли на берегу сверкали на солнце темные бескрайние воды озера Боттенланг.
Эмоса Андервуда он узнал сразу, хотя встретился с ним впервые. Тот ходил взад и вперед по тротуару вдоль автобусной остановки. Одетый как для пробежки, в черные шорты и футболку, он разминал шею, вращая головой, и, судя по свежему виду, только что вышел из дома. Его комплекция на первый взгляд отвечала требованиям для приема на службу в полицию. Определенно он занимался спортом, футболом или борьбой. Невысокий и плотный, но шапка черных волос с проседью и лоснящееся розовое лицо выдавали в нем кабинетного работника.
Аарон не сомневался, что глава городской полиции точно знает, как он выглядит. Утренним звонком Андервуд дал понять, что проделал работу по сбору данных. Что он успел раскопать, а что нет, оставалось догадываться. И Аарон решил, что говорить с ним следует начистоту.
Они шагнули навстречу, Андервуд снял черную синтетическую перчатку с левой руки и протянул ее для рукопожатия.
– Приветствую!
– Доброе утро, – ответил Аарон. – Эмос Андервуд?
– А то как же, – толстяк кивнул и надел перчатку обратно. Полукруглый шрам, пересекавший его подбородок, вызывал стойкую ассоциацию с тропинкой между двумя песчаными холмами. Когда он говорил, кожа на подбородке натягивалась и рубец становился предельно белым.
Он указал в сторону берега.
– Пойдемте туда. Подальше от чужих глаз.
Несколько минут оба шли молча. Аарон не представлял, с чего начать разговор. Андервуд дал понять, что Нуабель – его территория и, как видно, закономерно считал себя хозяином положения. Он подал голос, как только они вышли за пределы асфальтовых дорог и тротуаров, в зону недосягаемости любопытных, кто мог (а, вероятно, так и было) подглядывать за ними из глубины домов.
– Если хотите знать, я за вас переживал.
Любезностью тут вряд ли пахло. Андервуд просто прощупывал почву.
– Я, если честно, так и не понял, чего мне ждать, – сказал Аарон и пожал плечами. – Слабо верится в паранормальные чудеса.
Они все глубже уходили в лес. Деревья по сторонам становились выше, и Аарон несколько раз проваливался в неглубокие ямки, скрытые в густой траве. Одно только радовало – что слева, со стороны озера, все еще простиралось открытое пространство.
