С весны по зиму восемьдесят шестого года в живых остались двое. Один покончил с собой. Второй до сих пор квартирует в психиатрической клинике «Белый мыс», в отделении для склонных к самоубийству. Остальные, в том числе Догерти, пропали без вести.
Андервуд замолчал. Он остановился и ребром ладони, затянутой в матерчатую перчатку, рассек воздух перед собой.
– Сразу предупреждаю, – сказал он, – соваться туда бессмысленно.
– Почему? – спросил Аарон. – Не пустят?
– Пустят, почему нет. Проблема в том, что наш последний свидетель двадцать семь лет молчит. И вряд ли для вас сделает исключение.
– Почему это произошло? – Аарон понимал, что правду вряд ли узнает, и все же задал вопрос. – Нашли виновника?
– Шутите? – Андервуд усмехнулся. Первый раз за все время его хоть что-то позабавило. – Зачем тогда Ивонн Шнайдер приехала? «Дело о скелете» до сих пор не раскрыто.
Эмос Андервуд в раздумьях посмотрел на озеро. Он ляпнул лишнее. Если столь громкое дело не раскрыто, до Ивонн сюда приезжали другие. От волнения Аарон затаил дыхание, хотя сделать это на ходу было сложно. К сожалению, диктофон не записывал мыслей, и ему пришлось спрятать руки в карманы, потому что они против воли потянулись за блокнотом и ручкой.
Дай ему выговориться, – подумал он. — Не вздумай все испортить.
– Тут версий может быть целая куча, – продолжал говорить Эмос. – Но напрашивается всего одна: это месть. Полиции было известно, ЧТО они сделали. А вот КТО наказал – большой вопрос.
Весь следующий монолог Андервуда был доказательством того, о чем догадался Аарон, – словоохотливость начальника полиции служила прикрытием смущения от совершенной ошибки. Но по факту – и здесь Аарон мысленно потирал руки – тот выдал себя с потрохами.
– Они гуляли в одном из любимых мест, – сказал Андервуд, – на заброшенной стройке. Поймали девчонку почти одного с ними возраста, немного потискали. И все бы хорошо. Да вот беда, когда эти болваны отпустили ее домой, забыли отдать одежду. Вид девочки-подростка в одних трусах посреди улицы кого угодно и в какие угодно времена заставит подумать о самом плохом. Девяностолетняя бабка, ее опекунша, вызвала полицию. Пацанов поймали – они сидели на прежнем месте и знай себе, насосавшись пива, травили байки. Компанию отвезли в участок, допросили, без бумаг и прочей бюрократии.
Девчонка всех до единого опознала.
Ночь подержали в обезьяннике. И отпустили.
Журнал, в котором значилась запись о вызове патруля, волшебным образом испарился. Фонограмма звонка Варвары Сароян и оператора дежурной части исчезла.
Шито-крыто.
Дело замяли.
– Из-за Роджера Догерти, – сказал Аарон.
– Из-за него, – ответил Андервуд. – Дилемма вышла, а Догерти-старший – человек принципиальный. Либо сажать всех, либо отмазывать – тоже всех. Роджера он готовил себе на замену.
Они остановились, и Аарон оглянулся назад. До остановки было не меньше километра, пляж кончился, впереди простиралась бескрайняя водная гладь. Огромные массы воды пугали его, словно могли накатить безо всякой причины. Ему не терпелось докопаться до решающей точки в этой истории и приступить к поискам Ивонн.
Он с надеждой посмотрел на Андервуда и просил:
– Так, а что дальше?
– А это все, – сказал Андервуд, и Аарон вспомнил, как нечто подобное уже слышал вчера от Кауфмана. Была здесь неприятная закономерность. Стоило ему начать собирать информацию, и она тут же заканчивалась. Прямо как в захватывающем детективном романе, где автор предлагает самостоятельно додумать продолжение.
