Я возбуждена, меня трясет. Путаемся в пуговицах, застежках и рукавах, кровать кажется предательски мягкой. Одежда грудой свалена на полу. Прикрываю глаза ресницами, внезапно стесняясь от осознания, что Димка в одних смешных темно-синих трусах, что на мне вообще нет ни нитки, что на лобке пружинят темные кудряшки, а лак на ногтях облупился еще на прошлой неделе, и что мне жарко и влажно до изнеможения. Димка горячий, разморенный, глаза блестят, руки мнут мое тело, а мне не страшно, мне хорошо.
– Диим…
– Что, радость моя?
– Я не знаю, что делать дальше.
– Я сам… Я все сам сделаю, ты только расслабься…. Но, ты уверена?
– Да…
– Что – да?.. – поцелуй накрывает словно цунами, и, боже мой, отчего он целует меня в губы, а каждый поцелуй отдается истомой внизу живота?!
– Ты хочешь?…
– Очень хочу.
Закрываю глаза. Сладко. До безумия сладко. Я раскрываюсь перед ним, как устрица, как шкатулка, как цветок.
Влажно, скользко, горячо. Поцелуи зудят будто укусы, с губ срывается стон.
– Ах, еще….
На мгновенье открываю глаза. Его лицо сосредоточено и расслабленно одновременно
– Что мы творим?
– Молчи…
Скрип кровати. Одеяло сброшено на пол. Подушка следом. Вот я уже сверху, и чувствую небывалую власть над ним. Оказывается, вот что такое заниматься любовью! Когда не знаешь уже, где чьи руки, и губы, где заканчивается одна плоть и начинается другая. Димка снова сверху, приподнимается надо мной и заводит мои ноги себе на плечи. Сладко… Удивительно сладко. Качание, трение, колыхание, жажда.
Димка замирает и протяжно выдыхает. Нечто горячее бьет в недрах живота, словно вулкан взрывается. Чувствую частые нежные поцелуи на веках, на губах, на шее.
Лежим, обнявшись. Страшно открыть глаза. Смешение чувств.
– Я тебя не разочаровал? Тебе хорошо?
– Очень.
Открываем глаза, словно заново изучая друг друга.
– Тебе не холодно? Чего-нибудь хочешь?
– Попить. И в душ.
Димка приносит мне кружку холодной воды. Пью жадно, наслаждаясь каждым глотком.
– Чур, в душ вместе.
Тащит меня в ванную вместе с простыней. Стоим под горячими струями. Мне стыдно. Я голая. Димка тоже, но его это, видимо, не заботит. Намыливает меня, я намыливаю его, изучая заново эти мышцы, поджарый живот, ноги, плечи. Я все еще возбуждена и когда Димкины пальцы касаются моих складочек там, внизу, я не могу сдержать стон.
– Просто друзья? – шепчет мне в ухо, дразня и покусывая мочку.
– Ну а как же, – подхватываю я, и тут меня в лоб поражает вопрос:
– Детка, ты кончила?
Удушливо захлестывает новая волна стыда.
– Уточняю, – ты испытала оргазм?
– Н-не знаю, – мне хочется немедленно провалиться под землю, утонуть под душем, уйти по водопроводным трубам.
– Ясно.
Димка выключает воду, набрасывает мне на плечи полотенце, и на руках несет обратно на разоренную постель. Устраивает поперек кровати, и ложится рядом на живот, глядя мне в глаза спокойно и весело.
– Не сжимайся. Я должен был уточнить. Раз ты не знаешь, значит нет. Но не все потеряно.
Его рука тянется к простыне, которая закрывает мое тело.
– Крошка, Я хочу на тебя посмотреть. Ты такая красивая. Я как художник тебе говорю.
Простыня летит на пол. Мне снова не страшно, а сладко и весело.
– А теперь я хочу попробовать, какова ты на вкус., – шепчет Димка мне в губы, в макушку, в ухо.
Я вся дрожу, но эта дрожь не от холода, а от его слов, таких пряных, таких откровенных.
Поцелуи текут, как струи дождя. Его губы на губах, на шее, скользят ниже, охватывают сосок, и я выгибаюсь в мучительно сладостной истоме, но его язык уже скользит ниже, на живот, выписывает немыслимые вензеля, потом спускается еще ниже, и: «О, дааа, да, делай так ещё, только не останавливайся, не останавливайся, не то я умру!»
