Я действительно чувствовала легкий озноб, но, если бы султан не спросил меня об этом, я не обратила бы на него никакого внимания.
− Есть немного, а что?
Вместо ответа он вернулся к нам. Забрав у Нацтера бокал, сел.
− Только не надо меня гипнотизировать, − возмущенно сказала я, чувствуя, что мерзну все сильнее. – Нацтер, пойдем. Мне не нравится здешняя обстановка.
− Не уходите. Скоро это неприятное ощущение пройдет. Нацтер, а ты как себя чувствуешь?
− Нормально, − ответил он и пожал плечами.
− Отчего такое внимание к нашим персонам? – поинтересовалась я, обхватывая свои плечи руками.
− Несмотря на свое могущество и власть, мне не к кому обратиться за помощью. Кроме вас, мне вряд ли кто поможет, но я не вправе даже просить вас об этом. Зайрай права, во мне слишком много гордыни, − он вдруг заломил руки, так что пальцы побелели. Он тоже страдал от холода. Этот холод жег изнутри, но на Нацтера лекарство таким странным образом не действовало. Он бросал на нас беспокойные взгляды, совершенно ничего не понимая.
− Все… нормально… сейчас пройдет, − поспешил успокоить его султан.
От холода даже заледенело наше дыхание. Воздух, вырывающийся из ноздрей, превращался в пар. Зубы непроизвольно застучали, и я, чтобы хоть как-то согреться, взяла подушку и сжалась вся, пряча в ней лицо. Мне казалось такого лютого холода я еще не испытывала.
Но вот приступ начал проходить. Постепенно появилось ощущение тепла, оно было где-то внутри, и все росло, росло, заполняя тело жаром. Я сквозь закрытые глаза видела его цвет. В самом начале тепло было огненно–красным, но вскоре стало оранжевым, затем желтым, и, наконец, тело мое вернулось в нормальный температурный режим, и я перестала видеть цвета перед глазами. Я почувствовала себя гораздо лучше и, вздохнув облегченно, убрала подушку в сторону.
− Если надо еще что-то принять, я категорично отказываюсь, − заявила я.
На что султан ответил:
− Когда будут одолевать депрессии, страхи и прочие «радости» жизни − это безотказное средство. Как настроение?
− Плясать пока не хочется, − я старалась говорить без эмоций, но так и тянуло улыбнуться. Мне даже стало казаться смешным, что я все время пытаюсь нагрубить и обвинить в своих неудачах султана, которому и так несладко приходится. Сначала похитили Ирлису, в этом я уже перестала сомневаться, потом чуть самого не убила Зайрай, и, наконец, узнать, что земля, по которой ходишь скоро погибнет – это может свести с ума кого угодно. Чтобы хоть как-то сгладить шероховатости в наших отношениях, я произнесла, обращаясь к нему: – А ты для султана, теряющего планету, неплохо держишься.
− Ты мне поможешь спасти Дордодотернзис? Не спеши отвечать. Я понимаю, какое тебе дело до человека, который в прошлом так бесчеловечно с тобой обошелся. Я приму любое твое решение. В случае, если ты отказываешься, я сделаю все, чтобы вы смогли, как можно скорее покинуть мой дворец. Я обещаю!
Я вдруг начала смеяться. Это все дурацкое лекарство, повлиявшее на мое настроение. Я понимала, что выгляжу полнейшей идиоткой, но поделать ничего не могла. Единственное, что спасало меня от недоуменных взглядов – это подушка, в которую я уткнулась лицом. Нацтер тоже не удержался и стал посмеиваться.
− Это все твое лекарство, − с трудом проговорила я. – Я пока не могу решать серьезные вопросы.
Хватая воздух ртом словно рыба, выброшенная из воды, я осторожно выглянула из-под подушки. Я опасалась увидеть ярость в глазах султана, но он не сердился на меня, лишь снисходительно улыбался.
