Восьмая личность - страница 37

– Девочки уже показали тебе, где мы храним новые платья и туфли? – спрашивает Навид.

Элла ускоряет шаг.

– Нет, не показали. – Есть надежда на то, что ее собственная депривация скоро будет смягчена алчностью.

Меня передергивает, ее желания четки и очевидны.

– Ну а должны были, – уверенно говорит Навид. – Пошли, выберем что-нибудь для тебя.

Белая краска заканчивается сразу за поворотом. Я маню Эллу к себе. Мне противна мысль, что придется смотреть, как Навид подманивает ее, обхаживает. Элла же вцепилась в его потную руку и, кажется, всем довольна. Я подношу воображаемый телефон к уху.

– Позвоню завтра, – одними губами говорю я.

– Ладно, – так же беззвучно отвечает она, радуясь тому, что ей удалось сбежать от этой гусиной стаи.

На мгновение мне становится противно от ее девчачьих повадок.

Навид машет рукой перед Эллой, вынуждая ее посмотреть на него. Она смеется – кажется, она засмущалась. Навид дергает ее так, что она едва не падает. Его улыбка почти достоверная. Я морщусь.

Они идут вперед.

«Теперь она у него в руках», – приходит к единому мнению Стая.

Долли прячется за Раннер, которая инстинктивно задвигает ее за себя. Обе смотрят, как мой Здравый смысл и Навид – грозная кошка и котенок-несмышленыш – идут вперед, к обряду посвящения. Приближаются к гардеробной, полной нарядов для подкупа, которым суждено покончить с девичьими мечтами.

Пока я росла, я много мечтала. И мне казалось, что однажды эти мечты станут явью. Я не была полностью зациклена на самой себе. У меня была Анна. Мои идентичности. И школа. Но у Эллы все было по-другому. Конечно, у нее была Грейс. Без отца, с нерадивой матерью и скудными собственными мечтами, ее способность оценивать и различать правильность куда-то подевалась. Когда на нее обращали внимание, она, естественно, принимала его, иногда даже с излишним энтузиазмом. Мне хочется верить, что я упрочила ее веру в себя. Однако грустная реальность состоит в том – и я это осознаю, – что ей нужна не я, а внимание мужчин. Я вижу это по ее глазам. Эту жажду. Ее раненое сердце ищет, как осиротевший детеныш. Это послание можно увидеть в ее взгляде. В спешащем угодить теле. В том, как приоткрываются ее губы, превращая ее из робкой девочки в соблазнительницу. Она как бы говорит:

«Пожалуйста, любите меня».

В то время как желание Эллы завладеть чьим-то вниманием и получить чье-то одобрение вынуждало ее придумывать всякие способы добиться любви, у меня была моя любовь к познанию, которая породила желание найти достойную работу. Как и у большинства девушек, у меня были мечты: купить квартиру, путешествовать, полюбить, поплавать в гондоле, вырастить яблоню, регулярно ходить на танцы, засадить сад тюльпанами, а самое горячее из всех – научиться фотографировать звезд. Я думала, что если смогу документировать жизнь других, я буду опосредованно существовать через интимные события тех, кто вокруг меня. Некоторые из уродливых аспектов моей собственной жизни будут умащены через фотографирование счастливых семей, расположившихся на только что подстриженном газоне; красивых девушек с нежной кожей в оранжевых купальниках на берегу; ребенка, тянущего ручки вверх, к матери; ужас отца, замечающего, что сосед поглядывает на его дочку. Моменты вуайеризма и интимности. Моменты истины.

Мой первый фотоаппарат был сделан из картонной коробки из-под готовых каш «Келлогз» – через него я, прищурившись, смотрела на мир. Все мои чувства, будь то ночью или днем, высвобождались и перемещались на живую природу и ландшафты, которыми я любовалась через свой картонный видоискатель. Все эти виды не могли ответить мне любовью, зато они не причиняли мне боль. И поэтому я была им благодарна. Они были тем, что уносило меня прочь от моей чудовищно страшной жизни. А потом, на мой шестнадцатый день рождения, отец совершил достойный поступок, такой же, как на мое тринадцатилетие, когда подарил мне одноразовый фотоаппарат. Он дал мне сумму, достаточную для того, чтобы купить подержанную японскую модель; и в моей жизни впервые появилась цель.