Воспоминания и рассказы. История семьи Трегубов - страница 14

Очень серьезной была проблема с распорядком того дня, когда солдаты не находились на посту: не могут же люди целый день ничего не делать! При несении обычной солдатской службы такой день был бы заполнен напряженной военной подготовкой и расписан по минутам; именно так мы жили в училище. Но подчинить подобному порядку жизнь на заставе я не мог. Заниматься боевой, строевой и стрелковой подготовкой с фронтовиками, только что окончившими войну (многие из них были награждены орденами и медалями, некоторые имели ранения), которые на следующий день должны были заступать на сутки в караул, было морально и физически невозможно. Я думаю, что любой командир на моем месте тоже бы на такое не решился. Конечно, распорядок дня неуклонно соблюдался. Из занятий я оставил только политическую (куда же без нее!) и физическую подготовку, которую мы постарались сделать более занимательной: оборудовали футбольное поле и волейбольную площадку, проводили соревнования между подразделениями. Но этого оказалось совершенно недостаточно, чтобы заполнить день. Отпускать солдат в увольнение мы не могли: находясь в увольнении, солдат мог бы отправиться только в бар, что было бы совершенно нежелательно. Кинотеатра в селе не было, встречаться с девушками солдат не мог: непонятный язык и менталитет, совершенно чужая страна. Следовало заполнить время каким-нибудь понятным и естественным для солдат занятием.

И такое занятие я придумал, а потом мы его обсудили и приняли на Совете руководства заставой. Так как застава была военным подразделением, выполняющим боевую задачу, то естественной была проблема укрепления обороны. Был создан план, и началось рытье окопов и создание пулеметных гнезд вокруг заставы в направлении возможной атаки со стороны «противника», то есть. в направлении границы. Правда, работу мы не форсировали: во-первых, чтобы не сделать ее слишком утомительной для солдат, а, во-вторых, чтобы растянуть ее на длительный период, поскольку время смены погранзаставы определено не было. В результате мы создали вокруг заставы глубоко эшелонированную оборонительную линию и могли в случае необходимости держать длительную оборону против сильного противника (вот только было неясно, кто этот противник).

Теперь о личной жизни наших солдат. Ясно, что это были молодые люди и, конечно, ничто человеческое им не было чуждо. А в селе было много девушек и молодых женщин и практически не было молодых мужчин. Само собой разумеется, что в этих условиях начали (на добровольных, конечно, началах, о каком-нибудь насилии не могло быть и речи!) возникать «парочки». Это было понятно и естественно, но пустить такие встречи «на самотек» я не мог, иначе по ночам на заставе вообще бы никого не оставалось. Поэтому была установлена квота «увольнения на ночь» (приблизительно 8—10 человек). В порядок увольнения я не вмешивался – это была сфера ответственности младшего командира. Командир должен был точно знать, в каком доме находится «уволенный», и при первой необходимости (например, при объявлении тревоги на заставе) обеспечить его быстрый приход.

Так постепенно был выработан порядок жизни на заставе.

Интересно, что я хорошо понимаю и могу верно оценить свои действия, совершённые в достаточно зрелом возрасте. Но я совсем не понимаю собственных поступков, совершённых Фронт и застава 168 в молодости: такое впечатление, что тогда действовал не я, а какой-то совершенно другой, незнакомый мне человек. Впрочем, основные черты человека – его отношение к людям, родным, миру вообще, к себе, своему долгу и обязанностям и т. д. – наверное, с годами не меняются, остаются его сущностью. Но конкретные поступки очень зависят от возраста и жизненного опыта. Чтобы это прокомментировать и как-то освежить мой суховатый рассказ о жизни на заставе, вставлю в описание «жанровую картинку», которую можно было бы назвать