Воспоминания о прозелите - страница 22

Мои родственники – Мотя и Лена Л. (Мотя трагически погиб в Израиле от руки араба-террориста) – тоже были среди пионеров московской тшувы. В 1985-м году они побывали летом на такой даче. Я – в то время ещё подросток – несколько раз посетил их там. Какой-то бородатый еврей (к сожалению, я его имени не запомнил) пытался меня склонить к религии, долго и нудно разъясняя несостоятельность теории Дарвина. Кажется, делал он это непрофессионально: в те времена, по всей видимости, ещё не существовало сугубо научных материалов, опровергающих эту теорию, или же они были нам недоступны. Потом и Зеэв Райз, тогда ещё молодой и бритый, пытался мне что-то объяснить, но всё впустую. А отвечал я Райзу в недостаточно уважительной форме, так что, когда Райз вышел, мне кто-то мягко заметил: «Ведь он кандидат наук, не надо с ним так разговаривать!»

В Израиле Райз отрастил бороду, и сегодня выглядит почти как патриарх. Он был пионером проверок на еврейское происхождение, и по сей день считается авторитетом в этой области. Запомнил я тогда и двух его милейших сыновей, а также и его супругу, госпожу Кармелу, которая выглядела, как типичная «идише мамэ».

Когда я рассказал Ицхаку о своём посещении «его дачи», тот заметил: «Если ты тогда не сделал тшуву (то есть не стал религиозным), очевидно, что в тот период у тебя был сильный йецер а-ра (злое начало)!» Возможно, Ицхак в какой-то степени и был прав. Но я думаю, что не в последнюю очередь на меня негативно повлияло тогда и то, что я каким-то образом почувствовал: эти новоиспеченные баалей-тшува при всей своей внешне выпуклой иудаистичности, внутренне, эмоционально были ещё весьма незрелы и далеки от еврейского мироощущения и менталитета, сами того, скорее всего, не понимая. В этом не было их вины – такими их вылепила, как из глины, советская «Родина-мать». Несомненно, однако, что по крайней мере интеллектуально от её пут они смогли освободиться. Это уже само по себе было потрясающим достижением. К сожалению, некоторые из них и по сей день не шибко продвинулись в избавлении (redemption) из «эмоционального болота».

Кроме участия в организации просветительской работы, Владимир Петрович предпринимал также попытки в своём стиле изменить материальные отношения в среде отказников. Как правило, отказников изгоняли с мест работы, и основным источником пропитания для них становились посылки из-за рубежа, на вырученные деньги от продажи которых они жили. Владимир Петрович хотел прекратить некоторую анархию, царившую в этой сфере. Он решил, что изначально все посылки должны складываться в общую кассу, из которой каждой семье будет выдаваться поровну.

Подобная политика привела к обострению отношений Владимира Петровича с некоторыми коллегами по еврейскому движению. Мои родители несколько лет назад встречались в Израиле с семьёй бывших отказников из нашего города. Услышав фамилию Ицхака (Владимира Петровича), те, можно сказать, скрежетали зубами от злости.

В квартире Владимира Петровича несколько раз был учинён обыск. Были изъяты: рукопись написанного им романа; книги грузинского философа Мамардашвили, весьма им почитаемого; еврейская литература, в том числе «История еврейского народа» Дубнова и другие книги. Ицхак показывал мне целый альбом, в котором была подшивка его переписки с властями. Он требовал возвратить всё изъятое у него во время обысков. В конце концов, всё, кроме рукописи его романа, было возвращено. А рукопись исчезла.