– А… откуда у тебя это всё? – он обвёл взглядом кольчугу и пластинчатые наплечники авангарда, висевшие на новобранце, которому были явно не по размеру.
Нори опустил взгляд и замялся:
– Они… помогли мне выжить. Я могу снять, если нужно.
– Конечно, можешь! – вскрикнул Картагер. – Всё снаряжение на учёте, засранец ты этакий! Носишь то, что положено – все трофеи и изменения согласовываешь со мной или с другими оружейниками, ясно?
– Ясно! – чётко и с небольшим испугом в голосе ответил Нори, кивнул и принялся спешно стягивать с себя кольчугу.
– Ну не здесь же, остолоп, иди в кузницу, осмотреть тебя надо! – приказал ему Картагер и махнул рукой в сторону стоек с оружием.
Через полчаса грубых указаний и упрёков кузнеца Нори подогнал броню под себя, получил щит, меч и надел шлем с помятым кожаным наносником. Встав у пламени кузницы, Нори вдруг почувствовал странный мерзкий запах, прежде ему незнакомый. Он осмотрелся, принюхался, но никак не мог понять, откуда исходит этот неприятный аромат и что это такое. Заметив хаотические движения новобранца, Картагер окликнул его:
– Ты чего там? Потерял что-то?
– Нет, я… воняет чем-то, не пойму.
Картагер подошёл ближе, принюхался и встряхнул головой. Он наклонился к Нори, снял с него шлем и прошёлся носом по швам между частей этого головного убора – там, где кожаные пластины сходились и образовывали цельную форму.
– А, так и знал! Ещё не до конца проветрился, шлем пока не надевай и голову сходи помой в каком-нибудь ручье.
Нори получил шлем обратно и смущённо на него посмотрел.
– И что это за вонь? – спросил он.
– Мозги его прошлого владельца, – удаляясь обратно к наковальне, сказал Картагер. – Ему копытом голову разнесло. Подковы у ваших тагервиндских коней – моё почтение, конечно!
Нори с отвращением сглотнул слюну и посмотрел на свой шлем. На коже и лямках в темноте наступившей ночи нельзя было разобрать что-либо лишнее, но запах всё ещё был отчётливым. Нори подошёл ближе к кузнецу, поёжился и неловко спросил:
– А можно мне… другой?
Картагер поднял на него недовольный взгляд и сквозь усы, с ехидной ухмылкой пробурчал:
– Могу выполнить дубление и пошив на заказ, инкрустировать три топаза в налобную пластину или украсить золотом и сплести венок из благовонных растений. Что скажете, ваше высочество?
– Я же просто спросил, чего издеваться… – замялся Нори, опустив взгляд на зловонный шлем в своих руках.
– А я просто отвечаю: на твою башку из свободных подходит только этот. Могу дать такой, что сдавит тебе мозги или тот, который в бою сползёт на глаза, хочешь? Поверь, лучше вонять, чем от такого пострадать. Иди пей, веселись и не мешай мне работать, тагервиндец. Скоро твоих земляков тут будет целая очередь, так и чую дуновения свежего горного воздуха в мою сторону…
Нори вздохнул и пошёл вглубь лагеря. Он медленно плёлся между незнакомых шатров и обдумывал своё текущее положение. Вопросы и ответы беспощадно резали его уверенность и жизненные ценности, формируя новую личность: из робкого лентяя, выросшего на одной улице, подобно скульптуре теперь вылеплялся подавленный, павший до самого дна воин, который решил выживать любой ценой и в каждой ситуации ставил свою жизнь выше принципов, выше верности и выше обещаний. Правильно ли это было – об этом Нори старался не думать. Но он искренне верил, что идти хоть по какому-то пути – лучше, чем уткнуться в тупик и принять смерть, будь она даже героической и славной.
