Воспоминания жены советского разведчика - страница 31

Чтобы пользоваться выше описанной косметикой требовались великая сноровка и осторожность. Употребляли мы ее, конечно, не каждый день (в школу ни Боже мой!), а только на танцы или на свидания. Но даже в такие редкие моменты нужно было быть очень-очень внимательной: тушь, по сути черное мыло, могла попасть в глаза, и тогда прости-прощай выразительность и загадочность, как мы были уверены, взгляда. Приходилось срочно искать воду и промывать слезящиеся глаза, куда уж тут до выразительности и загадочности! Краснота и припухлость век объяснялись соринкой. Да неискушенные мальчишки просто не замечали наших ухищрений, будь ты накрашенная или не накрашенная!

Бумажные румяна, подлость такая, имели свойство вдруг проявляться и проступать сизоватым пятнами на девичьих щеках. Это зависело от качества химической краски и от количества нанесенного цвета. Поэтому мы вскоре забраковали гофрированную бумагу и стали пользоваться остатками помады мам и старших сестер. Пудра же «Кармен» вдруг начинала собираться в комочки, если чуть вспотеешь на танцах, или, наоборот, осыпаться на платье в виде перхоти! Иногда мы наспех подкрашивались где-нибудь в укромном уголке, потому что если, не дай Бог! родители увидят наши упражнения с внешностью, то обязательно заставят умыться, а то и вообще не пустят на гулянку. Да и результат таких спешных украшений бывал отрицательным, поэтому чаще всего, плюнув на всю красоту, уходили без макияжа. Но право делать настоящий маникюр, правда, с бесцветным лаком и в настоящей парикмахерской, я выторговала себе дома, хоть и с некоторым скандалом.

Курьяновой же меня нарекли в 17 лет, о чём я тогда и не помышляла.

Итак, школа окончена. Что делать с аттестатом? Кто не знал, шли либо в строительный, либо в экономический. В оба нужно было сдавать математику и физику. Но я не хотела быть ни строителем, ни бухгалтером (вот уж заблуждение!) и поэтому решила подать документы в пединститут на филологический факультет. У моего друга проблем с поиском профессии не было. Что ожидает учащихся специальной школы ВВС, они знали ещё три года назад при поступлении: летное училище – и вот ты молодой лётчик! Ребята очень гордились этим, со знанием дела щеголяли авиационными терминами, рассуждали о преимуществах того или иного училища, в отличие от нас, девушек, полных исканий и смятения.

А в 1954 г., в год окончания школы, какому-то военному министру видимо было необходимо пристроить своего сынка в военное заведение (ну, не в училище же бедному дитятке идти учиться!), поэтому по военному ведомству был издан приказ, разрешающий школьникам, имеющим золотую медаль, без экзаменов, только с собеседованием, поступать в институты Министерства обороны. Собеседования типа: кто секретари Коммунистической партии в странах социалистического содружества, да какие столицы стран этих содружеств. Такие вопросы и у не медалистов от зубов отскакивали. Да какой моральный облик у самих поступающих – какой мог быть неморальный облик у этих пацанов ?– «нет, не был, не судим, не привлекался, родился между молотом и наковальней», все поголовно из рабоче-крестьянско-служащих семей. А характеристики нам всем писали чуть ли не под копирку. Ребятам просто повезло: вот и мой Витёк со своей золотой медалью попал под этот расклад, должен был ехать в Москву и учиться в Военно-воздушной инженерной академии им.Жуковского. Ребятам-то повезло, а вот офицеры, прослужившие в частях и собирающиеся поступать в академию на общих основаниях с сумасшедшим конкурсом, были очень недовольны. Какие-то мальчишки 17-18 лет будут поступать, видите ли, на основании «собеседований», а они, служилые офицеры, должны сдавать школьную программу, которую благополучно забыли ещё несколько лет назад! Вот поэтому на курсе вместе с мальчишками учились взрослые люди, и, конечно, им было трудно угнаться за нахальными школьниками в теории. Вместе с Витей, например, учился будущий космонавт Владимир Комаров, на курс старше – будущий чемпион мира тяжеловес Юрий Власов, красавец и умница.