Они с интересом трогают нас и ходят вокруг, испуганно озираясь по сторонам. Наверное, им нельзя здесь находиться. В какой-то момент появились боги родители? и прогнали их. Родители подошли и потрогали некоторых из нас, дети наблюдали за этим со стороны.
Похоже, теперь это наш новый дом.
До всего этого я никогда не видел снов. А сейчас каждый раз мне приходит одно и то же видение.
Зелёный луг. В центре него стоит дерево. Я – это оно. Нет, мы все – это оно. Мы одно целое. Мы дышим одним воздухом, мы думаем об одном и том же, и все мы растим наши общие плоды. К нам подходят два существа, мы слышим их смех. Раздаётся какой-то стук, и я просыпаюсь от боли.
* * *
Я начинаю скучать по нашему старому дому. По его темноте, тесноте и нашим там разговорам между собой. Здесь мы лишены всего этого. У нас пропал голос.
Я начинаю мечтать о смерти.
Каждый день нас посещают дети. Мне кажется, они хотят нас спасти.
* * *
Вокруг нас стоят дети. Они пришли нам помочь.
Божки разбрелись по сторонам, и за их спинами появился наш старый дом. Дети подошли к нему и открыли дверь, туда зашли двое, через секунду они вышли с сотворённым. Они взяли его за ноги и со всего размаху ударили головой об стену дома, так что у сотворённого искры посыпались из глаз, и он загорелся как… как… спичка?!
Я, блядь, что – спичка?!
Спичка?! А как же сотворённые? Боги? Мы что, зря старались понять суть нашего существования и за какие грехи нас наказывают? Неудивительно, что те, кто видел, как мы умираем, сходили с ума!
Дети подносят этого недоделанного феникса к нам. Я – теперь сумасшедший – тянусь к огню, чтобы сгореть дотла и навсегда забыться нет сначала месть. Дом пылает, его стенки обгорели, давление на меня ослабло, и мне удаётся выбраться.
Я весь горю от гнева. Я хочу мстить богам, хочу, чтобы они страдали нет мне нужны не боги а чи чела человек. Спрыгиваю со стола на пол. Он покрыт ковром. Поджигаю его. Слышу храп кровать. Он там спит сперва надо себя потушить а то мстить будет некому. Иду в ванную. Начинаю переворачиваться и кататься по сырому обоссанному кафелю получилось. Иду к кровати. На пол свисает край одеяла. Цепляюсь за него. Я на месте. Он всё ещё спит. Из открытого рта раздаётся храп.
Я смотрю ему прямо в лицо. Меня переполняет гнев. Тут я чувствую, как на моей голове, на месте пепла, начинают вырастать воло… тьфу ты как моя головка покрывается серой. Она загорается, и я вгоняю её прямо ему в глотку. Я сжигаю всё на своём пути. Язык, пищевод, лёгкие, сердце. Дело сделано пора наружу. Проламываюсь через грудную клетку прям как в каком-то фильме.
Я на свободе. Оглядываюсь здесь делать больше нечего. Иду на балкон. На улице тишина впереди много работы.
Прыжок…
* * *
Родитель так и не проснулся. Интересно было только вначале, когда огонь вспыхнул, потом ребёнку это наскучило. Всё прошло без сучка и задоринки, если не считать прогоревшего из-за упавшей спички ковра. Но мальчик его быстро потушил. Спичку не нашёл. Когда домик догорел до конца, мальчик осторожно взял его (он не развалился) и отнёс к унитазу. Держа в одной руке творение своего отца, он, сжав кулак, превратил его в кучку пепла, после чего высыпал останки сотворённых в унитаз, откуда его мощный поток унесёт их в океан.
Вскоре после этого среди сотворённых будет ходить легенда о храброй спичке. Но она не подтолкнёт их к борьбе или побегу, для них она станет просто весёлой байкой, которую можно будет рассказать у себя дома и посмеяться. Ведь одно дело – быть спичкой, и совсем другое – быть сотворённым.
