недели они были свободны от нарядов. Ни к уборкам и ни к каким-нибудь работам их не привлекали. После испытанного напряжения от пребывания в состоянии какого-то постоянного наказания такое ощущение свободы только продолжало удерживать в напряжении. Когда затем чуть ли уже не каждый день стали прибывать такими же группами или чуть большими такие же застёгнутые в солдатскую форму, всех прибывших ВЫДЕЛИЛИ в ОТДЕЛЬНУЮ строительную роту, в которой пошло РАЗДЕЛЕНИЕ вплоть до ОТДЕЛЕНИЙ. С началом работ и в этой роте стали ВЫДЕЛЯТЬ кого-то на уборку территории ВОКРУГ казармы и в суточные наряды. И это РАЗДЕЛЕНИЕ пошло ещё ДАЛЬШЕ. И когда подобные тем, кто в УЧЕБНОЙ части нацеливался на НЕГО, стараясь СДЕЛАТЬ ЕГО МИШЕНЬЮ, и тем, за кого ОН ещё в школе подставлял себя под удары, стали превращаться в жалкие МИШЕНИ, то никакого сочувствия они у НЕГО уже не вызывали. НИКТО уже старался держаться ДАЛЬШЕ от таких. Некоторые из таких даже стали опасаться ложиться спать в казарме, уходили на всю ночь в самоволку. После этого участились построения. А когда уставшим от работы вместо заслуженного отдыха приходилось стоять в строю неизвестно сколько времени, то это не могло их не злить. Раз ДВОЕ сразу после ужина взяли и ушли в город в самоволку. На вечерней поверке их отсутствие было замечено, и подполковник, который был ответственным в тот день, всю строительную роту взял и оставил стоя дожидаться возвращения тех ДВОИХ. Освещённая зыбким электрическим светом рота молча стояла на плацу рядом с ДВУХЭТАЖНЫМ штабом, переминаясь с ноги на ногу. После ДВУХ часов ночи она оживилась от слабого ропота недовольства, который прошёл по ней. НИКТО же отвлекал себя разглядыванием того, как большие чёрные сверчки ползали по земле на границе света и темноты. – Сколько можно так стоять?! – вырвалось из строя. -Сколько нужно столько и будете стоять, – отозвался подполковник, тоже уже как уставший от слишком ЗАТЯНУВШЕЙСЯ мёртвой тишины. – Как это «сколько нужно»?!! Мы ЦЕЛЫЙ день работали!!! Мы имеем право на отдых?! Нам же завтра опять на работу! – кто-то ещё оживился в строю. – Уже сегодня, – ещё один заговорил в строю, СДЕЛАВ уточнение. -Будете стоять до тех пор, пока не придут ваши товарищи, – заявил подполковник. – Какие они нам «товарищи»?! – заявил в ответ голос из строя. – Они ушли – с ними и разбирайтесь! Их и наказывайте! А мы тут причём?! Разве от того, что мы здесь стоим, эти ДВОЕ быстрее вернуться?! – ещё кто-то заявил о своём недовольстве происходившим. – Нам, что, так до утра стоять?! – не выдержал ещё кто-то. – Да. Если нужно, то вы будете стоять до самого утра. – И почему это мы должны стоять?! Кто нарушает – с теми и разбирайтесь! – Вы один коллектив! – заявил подполковник РАЗДЕЛЁННЫМ вплоть до ОТДЕЛЕНИЙ и не имевшим даже права подавать коллективные письменные заявления, словно никому из них, ни ему самому НИЧЕГО не было известно о принципе «РАЗДЕЛЯЙ и властвуй». – Какой ещё «коллектив»?! Где вы его видели?! – Вы должны как-то подействовать на них, чтобы они так больше не поступали, – сказал подполковник. – Выходит>: вы сами провоцируете нас на ваши «неуставные взаимоотношения»! – ответил ему кто-то из строя. – Ищите другие методы, – в свою очередь ответил подполковник. – Какие у нас могут быть «методы»?! – воскликнул кто-то из строя. – Вам нужно – вы и ищите!! А мы весь день работали и устали, и хотим отдохнуть, а не «методы» искать! – кто-то другой заявил о себе. – Воспитывайте!! – заявил в ответ подполковник, как будто всем могло стать ясно и понятно то, что же именно имел он в ввиду. Скорее всего, у него самого не было ясного представления о том, что он сказал. – Как?! Кулаками, что ли?! Вот они вернуться, и мы их «воспитаем»! Спать-то теперь можно идти?! Мы уже больше четырёх часов стоим на ногах! – Если вы их не можете воспитать, то как мы сможем это СДЕЛАТЬ? Они, скорее всего, только утром вернуться. А мы, что, совсем из-за этого не будем спать?! – Зачем же обязательно бить?
