– Ну и зачем это? – спросила Аля, делая очередной глоток из чашки, расписанной голубыми цветочками и зелеными листиками.
– У тебя плохие мысли и на душе черно. Откуда ты пришла… такая?
– С чего ты взяла, что у меня плохие мысли?
Аля говорила равнодушно, но ком внутри снова затвердел и стал стремительно остывать.
– Свеча коптит и горит неровно. Это означает, что в комнате зло.
– И именно от меня? А может, от тебя, а, Динок? Может, это мне впору спросить, откуда ты пришла, как ты выразилась, «такая» и почему свеча неровно горит? Давай сразу оставим попытки врать, потому что вернулась ты совсем недавно, минут за двадцать до моего прихода, у твоих туфель до сих пор мокрые подошвы. А дождь, если ты не забыла, начался после часа ночи, до часу тротуары были сухими. Так где ты была?
– Гуляла.
Дина посмотрела с вызовом, но тут же отвела глаза.
– Где? – продолжала допрос Аля.
– На улице. Где еще можно гулять? Парки закрыты, на проезжей части машины. По тротуару гуляла.
– Не хами, детка. Ты гуляла одна или с кем-то?
– Не твое дело…
– И не груби. Так с кем ты гуляла?
– Одна! Одна я гуляла. Я что, воздухом подышать не могу? Я просто гуляла, понимаешь ты это?
Дина невольно повысила голос, и Аля тут же оборвала ее:
– И не кричи, пожалуйста. Папа тебе разрешил уходить так поздно?
– Аля, мне девятнадцать лет, ты не забыла?
– Значит, ты дождалась, пока отец уснет, и ушла. И где-то шлялась до половины третьего ночи. Так, Динок?
– А хоть бы и так! Что такого?
– Ничего. Все нормально. Чего ты распсиховалась? Смотри, свеча не только коптит, но и трещит от твоих переживаний. Так что давай не будем рассказывать мне, что это я вернулась домой с плохими мыслями и черной душой. Хорошо? Кстати, было бы неплохо, хотя бы в порядке информации, сказать мне, где и с кем ты была, чтобы окончательно закрыть вопрос.
– А сама ты где была? – кинулась в контрнаступление девушка.
– У себя дома. Два раза в неделю я езжу проверять свою квартиру и поливать цветы, тебе это прекрасно известно. Еще есть вопросы?
Дина посмотрела на нее расширившимися глазами, в которых не было ничего, кроме презрения.
– У тебя любовник. Молодой. Ты с ним встречаешься на своей квартире.
– Это не твое дело, – холодно отрезала Аля. – У меня нет никакого любовника, ни молодого, ни старого, но даже если бы и был, ты не имеешь права это обсуждать.
– Нет, имею. Потому что после этих непристойных свиданий ты возвращаешься с плохими мыслями и тяжелым сердцем. Я не допущу, чтобы в дом, в котором я живу, приносили зло. Или прекрати это свинство, или после каждого свидания я буду тебя чистить.
Откуда она узнала? Ком в груди налился тяжестью и стал разрастаться, распирая грудную клетку. Але показалось на миг, что она слышит, как раздвигаются и трещат ребра. Откуда у девчонки такое поистине звериное чутье? Как, каким двадцать седьмым чувством она угадала и плохие мысли, и тяжесть на душе? А может, она и в самом деле сумасшедшая? Не «девушка с небольшими странностями», а самая настоящая сумасшедшая. Говорят, у настоящих сумасшедших стирается налет цивилизации и остается голая первобытная сущность, в которой главными были не знания и логика, а чутье и интуиция.
Але стало страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни. Надо что-то говорить, что-то нейтральное, ерунду какую-нибудь, судорожно законопачивая щели, чтобы не дать страху вырваться наружу.
