Критерии лексического проникновения известны. Это:
1) фонетическая субституция (совпадение определенных свойств лексемы – инфильтранта при изменении некоторых из них на базе законов заимствующего языка вследствие взаимодействия определенных языковых систем), определяемая взаимодействием фонологических систем контактирующих языков;
2) семантическая субституция, определяемая взаимодействием семантических микросистем контактирующих языков;
3) словообразовательная инновация (включая семантическое словообразование) в предполагаемом языке-источнике;
4) географическая смежность языков. Последний критерий является главным при отборе случаев, подлежащих проверке [Мартынов 1983: 7].
Лексический материал, используемый для обозначения людей по особенностям общения, в меньшей степени подвержен проникновениям, т.к. процент заимствований такой лексики при контактах и коммуникации двух носителей генетически неродственных диалектов невысок. С другой стороны, подобные обозначения характерны для обеих групп говоров.
Известно, что познавательно-классифицирующая деятельность человека, и в том числе элементарное восприятие единичного предмета, не есть пассивный, «зеркально-мертвенный» акт. «Уже любое восприятие, представление, – пишут физиологи, – несет в себе явственные черты избирательной «заинтересованности», характерной для живых систем, отражающих действительность в процессе адаптивного поведения [Петрушанский 1967: 31]. Эта избирательная заинтересованность заключается в преимущественном выделении одних объектов (или одних свойств, признаков, качеств предметов) по сравнению с другими» [Панфилов 1975: 8]. Так, эмоции и оценки становятся одной из форм отражения действительности.
Следует обратить внимание на то, что при обозначении людей в ярославских диалектах преобладает отрицательная оценка качеств, проявляемых языковой личностью в коммуникативном акте, такие наименования составляют 77 % из общего количества номинаций, нейтральных обозначений всего 5 %. Ниже приведены некоторые примеры наименования людей в ярославских диалектах и диалектах Средней Франконии [Ярославский областной словарь 1981–1990; Wörterbuch von Mittelfranken 2001]:
болтливый (говоруша, громотуха, длинноязыкий, додон, дудора, дудука, егоза, забая, зазнай, калякало, лалыка, ляча);
грубый (браниха, выворотень, гагарма, долгозубый, едоха, езоп, лядок, съедущий; соответствующий ряд в диалектах Средней Франконии – grantig, blutsnarret, donnerschlächtig, hartnarrig, kreuznaret, nissig, pudelnarret, beißig);
лживый (вихлястый, враля, завируха, заливака, заливоха, залыга, калика, калыган, лицемерник).
бойкий на язык (ветляный, выдирало, гагарма, долгоязышный, красноязыкий, круговой, литвяный, лясник, при обозначении женщин – звездена, колотовка, вертячка, взмутня, лебезда, лицедейка, лопотушка);
ворчливый (воркун, грыжа, грызло, зудило, истоурка, клохтунья, обозначение ворчливой женщины – дрызгуша, каркуша, соответствующий ряд в диалектах Средней Франконии – unselig, muffelet, munkisch);
вспыльчивый (всполох, дрязга, здорный, здряшной, крикуша, лютой, лязга);
тот, кто говорит тихо и застенчиво (дикуша, гуня, вожеватый);
льстец (егоза, лабзырья, лебеза).
Как видно, лишь небольшое количество сем с подобными значениями совпадает в обеих группах диалектов. В говорах Средней Франконии больше нейтральных обозначений (48 %) или обозначений с положительной коннотацией (
