Возрождение Феникса - страница 7

– Кто знает. – Так же тихо прошептала бабушка. Она тоже подумала об этом, но не стала говорить вслух. Испугалась собственных мыслей.

Больше они об этом не заговаривали, а Раби так и не понял, про кого они говорили.

Через несколько часов, согретые и сытые, они сидели за большим костром и слушали бабушкины рассказы. Люди вокруг веселились, радовались, что пережили очередную Бурю, и, что самое главное, единственные дети в деревне вернулись домой живыми.

У них все время ночь. Они сами решали, когда идти спать. У них не существовало дня и времени. Привыкнув к вечной ночи, их глаза стали хорошо видеть в темноте.

Внезапно костер потух.

Эйден резко вскочил на ноги, чувствуя, как по его позвоночнику прошлись мурашки. Стало очень холодно.

Смех прекратился, люди насторожились и поднялись следом, спрашивая друг друга, что произошло.

– Бабушка? – Раби взял ее за руку, едва сжав.

– Тише. – Прошептала Лиса. Она боялась того, что могло сейчас произойти.

Шаги. Из темноты вышли трое. Люди замерли, боясь сдвинуться с места. Эйден понял, кто перед ними и его тело сковал ужас.

Темные.

Второе перо

Когда мама закричала во сне, Элиан вздрогнула и проснулась, вскочив на ноги. Девушка склонилась над ней, сжав пальцами плечи.

– Мама! Мама, это просто сон!

Женщина кричала, плотно сомкнув свои глаза. Она вырывалась, размахивая руками и несколько раз попадала по лицу своей дочери, которая пыталась удержать ее и успокоить.

– Мама! – У Элиан не оставалось выбора. Сняв перчатку, которую она не снимала даже ночью, замахнулась и сильно ударила ее по щеке. Звонкий шлепок разнесся по всей пещере, в которой они жили.

Женщина вздрогнула всем телом, опустила руки и очнулась. Едва мутный, взгляд бывших голубых, а теперь уже серых, глаз, проскользнул по испуганному лицу своей 15-летней дочери.

«Она так похожа на своего отца» – подумала она про себя. Такие знакомые зеленые глаза, длинные темные кудри, которые были спрятаны под теплую шапку, перешитую из бывшей шубы. Бледная кожа с ярким шрамом на щеке, ушедший румянец и большие синяки под глазами.

«С каждым днем радость жизни уходит из нее, и она перестает быть ребенком. Моей девочке пришлось быстро вырасти. И это моя вина».

– Прости…. – Прошептала Таура, приподнимаясь. Одеяло упало с ее плеч, и она закашлялась. Кашель, дикий, жесткий, он пробивал ее раз за разом. Рука закрыла рот и на бледной коже остались следы крови с мокротой.

– Мам, тише. Ляг обратно. Тебе приснился плохой сон. – Элиан коснулась пальцами ее плеча, едва надавив. С каждым днем матери становилось все хуже. Лекарств не было. О чем говорить, если даже пищу девушка находила еле-еле. Буря не заходила в их пещеру после последнего раза, когда Элиан защитила свою маму, закрыв ее собой.

– Мне приснилось…. – Таура медленно легла обратно. Шапка сползла с ее лысой головы и дочь аккуратно поправила ее, укутав женщину в одеяло. – Мне приснилось, что они пришли за тобой, моя искорка.

Мама взяла свою дочь за руку, едва сжав. Костер рядом с ними давно потух и уже не держал тепло. Элиан решила заново его разжечь. Было холодно, пещера слабо хранила тепло, быстро забирая себе даже пар от дыхания.

– Они не придут за мной, мама. Раньше то не пришли, зачем сейчас, когда мне 15? – Она взяла в руки два камня, начав пытаться высечь искру. Тяжело выдохнула. Горячий пар изо рта поднялся наверх.

– Ты одна из них. – Снова кашель. Он так сильно бил ее, что женщина начала задыхаться.