чистейшем русском языке:
– …Ты что, сука..?Ты чего дерёшься? Это же не по роли…
Грянул «Интернационал».
Что оставалось делать Олегу Кошевому? Конечно же, бежать
44
из плена, вопреки замыслу классика и воли режиссёра. Пнув
несколько раз лежащее на сцене тело, он (опять же под оглушитель-ные аплодисменты) бросился к окну, выбил ногой стекло и прыгнул
вниз, в прохладную темноту майского вечера.
Актовый зал находился на первом этаже.
Кабинет деда.
…Деду опять пришлось листать свою записную книжку.
Он сидел в кабинете. За ним, по обе стороны от него, стояли
с заплаканными лицами жена и дочь. Виновник инцидента сидел
перед ним на стуле, низко опустив голову.
– …Как его, говоришь? Иван Петрович? – спросил он у внука.
То, не поднимая головы,слабо кивнул.
Дозвонившись, дед жестом дал им понять, чтобы
оставили его одного.
Домочадцы вышли.
Первый разговор был краткий.
– …Школа номер двенадцать… Иван Петрович… Знаешь такого?
Что за человек? Да? Это хорошо… Номер подскажешь? Давай… —
стал записывать в ту же книжку. – Нет, спасибо, сам поговорю.
Второй был подольше.
– Добрый день, Иван Петрович. Это Новиков вас беспокоит.
Ангелин Евгений – есть у вас такой персонаж? Я ему дедом прихо-жусь… Не помешал? Что там у вас произошло? Говорят, он с ролью
не справился? – улыбается, закуривает трубку. – Да, конечно, понимаю, дело серьёзное… Райком? Ну, это ничего, райком я возьму
на себя. А артисту вашему сам всыплю по первое… Будет помнить
всю жизнь… Что? Ну да, это как посмотреть, – смеётся, – всё же
фашисту врезал. Стало быть, героический поступок… За что же
наказывать? Может, в роль вошёл, в образ? По системе Станислав-ского… Талант? (Слушает директора) Ну что ж, спасибо… А с секре-тарём переговорю… Прямо сейчас. Может, у вас с ним какие-нибудь
другие вопросы..? Вы не стесняйтесь …Ну ладно, подумайте. Если
что, звоните. Рад был познакомиться. Успехов…
Облегчённо вздохнул, поднялся из-за стола, спрятал записную
книжку в нагрудном кармане кожаной куртки.
45
Кабинет деда. (Продолжение).
…Женя осторожно положил бабочку на раскрытую ладонь девочки.
– Ой! – тихо выдохнула Женя.
– Не бойся, не кусается.
– Я не боюсь… Вдруг с ней случится что…
Большая чёрная бабочка с красной каймой по краю крыльев
лежала на ладони девочки. Женя ещё бережнее, чем бабочку держал
эту маленькую ладонь в своей, как бы помогая ей, и лица их почти
соприкасались.
– Ничего не случится, – и он слегка подул на бабочку, и крылья её затрепетали.
– Как будто она ожила, и сейчас улетит, – сказала тихо девочка.
– Жалко…
Её дыхание коснулось Жени, и он, сам не осознавая того, вдруг
ткнулся губами в её волосы. Могло показаться, что случайно.
Но она всё поняла, смутилась, отстранилась немного и осторожно
опустила бабочку на чёрный бархат под стекло.
– А вот эта мне нравится больше, – сказал, будто ничего
не случилось, Женя, и указал на жёлтую бабочку с чёрными пят-нышками на крыльях. – Хочешь посмотреть?
– Не доставай… Лучше так, под стеклом. – И она отошла
от него, прошлась вокруг стола, иногда останавливаясь, низко скло-няя голову.
– …Мне очки заказали, а я не ношу, – виновато призналась она.
– Почему? Тебе бы пошли…
Заглянула в комнату бабушка.
– Не нагляделись? – строгим голосом спросила она. И потом, чуть смягчившись: – Чай пить будете? Пирожки стынут.
– Будем, Ангора. Сейчас…
– Странное имя, – сказала Женя.
– Это я её так называл, когда маленький был… А теперь её все
