на голову Маяковского…
Ещё несколько ребят закончили писать, подняли головы.
Раздались тихие смешки. Кот, вдохновлённый успехом, повязал на шею Маяковского свой пионерский галстук и приступил к
Пушкину. Не найдя ничего более подходящего, надел на него
чью-то спортивную куртку.
48
Класс постепенно оживал.
Женя встал, подошёл к Коту, дал ему затрещину и стал снимать с
Пушкина куртку.
Учительница подскочила, уронив на стол очки. Увидела Женю
рядом с бюстом.
– Ангелин!? Ты что делаешь? Это же форменное безобразие!
Как тебе не стыдно? Выйди сейчас же из класса!
– Это не он, – заступилась за него девочка. – Это Котов.
– Вон, Ангелин! Ты меня
слышал? Женя пошёл к выходу.
Не успел он выйти в коридор, как мимо него пробежал Диман
с одним из «фашистов»-одноклассников. Они бросили какие-то
пакеты к дверям учительской и скрылись в туалете. Раздался хло-пок, и коридор сразу же наполнился дымом…
Потом началась паника. Крики, суета, беготня. К тому же вы-ключилось освещение.
В коридоре и на лестничных площадках было не продохнуть.
Двор перед школой.
Учащихся вывели во двор. Дым клубами валил из окон. С вклю-чёнными сиренами подъехали две пожарные машины и даже одна
«скорая»…
Школа. Кабинет директора.
Кроме самого Ивана Петровича здесь ещё несколько учителей
и, естественно, подозреваемые. Это – Диман, трое ребят, испол-нявших роли фашистов, Женя и две девочки, наверное, в качестве
очевидцев.
– Ну… долго я буду ждать? – видимо, не в первый раз спрашивает директор, дёргая себя за мочку уха. – В молчанку играем?
Ребята стоят, опустив головы. Иногда искоса поглядывают друг
на друга.
– Как школу поджигать, так храбрые… А как ответ держать, то смелости не хватает? – задаёт риторический вопрос Вадим, секретарь комсомольской организации. – Вот ты, Кудряшов, – обращается он потом к Диману. – Где ты был во время… инцидента?
– Во время чего? – удивился Диман.
– Ну, во время пожара.
49
– У меня живот болел… В туалете был… Когда вышел, уже везде был дым… – Диман с опаской смотрит в сторону Жени. – Потом все побежали, и я побежал… Больше ничего не знаю…
Девочки перешёптываются.
– Хотите что-то сказать? – спрашивает их директор.
Они дружно отказываются. Вид при этом у них довольно испуганный.
– Что с ними церемонится? – вступает сухой, морщинистый
человек в очках с толстыми линзами (математик). – Звоните в милицию… Там знают, как с ними говорить… – у него очень низкий
бас – настолько низкий, что иногда его не слышно вовсе, и
кажет- ся, что он просто шевелит губами, как рыба в аквариуме.
– Будет вам, Сергей Никитич, – смотрит на него с некоторым
осуждением молоденькая учительница физкультуры (она в спортивной форме).
– Сами справимся, – почему-то весело поддерживает её энергичный толстячок с орденской колодкой на потёртом пиджачке
(военрук, наверное). – Куда они денутся? Всё расскажут… И так
на весь город прославились. Расстрелять – не расстреляем
(смеёт- ся), но наказать – накажем… Да я их так погоняю… с
полной выкладкой… мало не покажется… Лучше конкретно
допрашивать, чем тянуть… Вот, к примеру, Ангелин…
(оборачивается к Жене)… Ну, давай, докладывай…
Оживился Диман со своей компанией. Стоявший рядом с ним
парень, кажется, даже вздохнул соблегчением.
– Чуть что, сразу Ангелин… Ангелин… – решил прервать
молчание Женя.
– Ничего себе «чуть что»! Школу спалили и «чуть»? – возму-тился математик.
– А я-то тут при чём?
– Ты всегда при том, Ангелин. Потому что всё тебе сходит
