А теперь на каникулы я и Женьку возьму к себе… Пусть немного
со мной поживёт.
Выходит из кабинета дед, слышавший последние слова дочери.
– Уверена, что справишься? Учти, я его наказал по полной…
Никаких друзей, никаких спортивных секций, ни копейки карманных денег… Он у меня уже неделю дома сидит… Олимпиаду по телевизору смотрит… – Он вдруг вспомнил что-то, посмотрел на часы, встал, включил телевизор. – …Сегодня закрытие…
Экран телевизора.
…Трансляция уже началась. Выступал Брежнев…
63
Дом деда. Столовая.
– Ну, наказание в виде лишения карманных денег у меня ему
не грозит, – усмехнулась мать.
Деду это не понравилось.
На эти слова обратил внимание и Женя. Посмотрел на мать, потом перевёл взгляд на деда.
– Не пойму я тебя, Тамара. То от помощи отказываешься…
То намекаешь, что отец с матерью не помогают.
– Ни на что я не намекаю… Просто сказала, что одним соблаз-ном у него так и так будет меньше. Вот и всё.
– Ну, ладно… Как знаешь… А вообще-то пусть пока у нас остаётся.
– Лучше бы меня спросили, – вставил неожиданно Женя.
– Ишь ты, голос подал… со взрослыми, – съязвила Ангора.
– А я и есть взрослый, – сказал Женя, с некоторой опаской
посмотрев на деда.
Но дед эти слова воспринял иначе.
– Ну, раз взрослый, тогда веди себя по-взрослому, чтоб без глупостей, понял? Тогда и проблем не будет. И про мою телефонную
книжку забудь. Договорились?
– Договорились.
– Так что? – спросила мать. – Пойдёшь на каникулы ко мне?
– Пойду, – сказал Женя.
– Его твои пациенты всё больше интересуют, точнее, пациент-ки, – опять вставила Ангора. – Знаем…
Дед в этот день был настроен благодушно. Засмеялся, попыхтел
трубкой, погрозил внуку пальцем.
– Смотри, не очень тяни с этим делом. – Потом обернулся
к жене. – Тебе не кажется, Ангора?
Бабка опять замахала на него рукой:
– Тоже… нашёл хорошую шутку…
А мать не поняла.
– Вы это о чём?
– Сама скоро поймёшь.
Экран телевизора.
…Олимпийский мишка уже поднимался в московское небо. Все
плакали, провожая его. И Брежнев.
И Ангора прослезилась…
64
Перед зданием музыкальной школы.
Женя ждал Женю у музыкальной школы, где она занималась
классическим танцем. Из приоткрытых окон первого этажа слышались звуки фортепьяно и голос преподавателя: «Раз и два! Три-четыре! Тянемся, тянемся! Выше голову! Пошли! И-раз, и-два»…
Женя огляделся по сторонам – не видит ли кто – и, подпры-гнув, ухватился за карниз, подтянулся, стал искать ногой подходя-щий упор, чтобы удержаться получше.
Мелькнула перед ним на короткое мгновение часть зала, но Женю увидеть ему не удалось. Он сорвался. Подпрыгнул ещё раз
– уже удачнее. Она стояла в первом ряду с краю, и он успел увидеть
её всю – в чёрном, идущем ей очень балетном трико, белых балет-ных чулках, с алой лентой в волосах…
Сорвался опять, потёр ссадину на ладони, посмотрел по сторонам.
…Мимо пробегал Костик, не сразу заметивший его. Только потом, обернувшись, махнул на бегу рукой.
– Постой! Ты куда? – крикнул Женя.
Запыхавшийся Костик придержал бег.
– За великом! «Камы» вчера завезли… в универмаг..! Мать
стольник дала. – Костик разжал кулак, помахал купюрой.
– Да подожди ты! Хочешь на «Пиратов двадцатого века»?
Мы с Женей идём на двенадцать.
– Ты что? Там очередь в три колеса! Я с пяти утра записался, пока мать деньги занимала… Я сороковой! – крикнул Костик и
побе- жал дальше.
Зал кинотеатра.
На «Пиратах» они целовались.
Ряд был последний. Он держал её руку в своей, она склонила
