просил… У него вообще никого нет… Кто ему принесёт?
– А сигареты? – спросил у него Женя.
– На какие… шиши?
– А у тебя сигарет сколько? – решил уточнить Женя.
– Пять пачек, – заглянул в свою сетку Диман.
– Это мало. А Коляну? Он же тоже курит, – сказал Зуб.
– Сейчас докупим, – сказал Женя и остановился у киоска.
– Десять пачек «Примы».
– Эти положим Михалычу, – решил Зуб. – А твои – Коляну,
– повернулся он к Диману. – У тебя что?
– Болгарские…
– Две пачки чая – это мало, сказал вдруг молчавший до сих
пор Костик.
Все посмотрели на него.
– Там же чифир пьют… вместо наркотика. И друг друга угоща-ют… – пояснил он. Ребята остановились, переглянулись и схвати-лись за животы. Смеялись до слёз.
Только Костик не смеялся. Смотрел на них и хлопал своим
длинными ресницами.
– Ну, ты даёшь… – выговорил, наконец, Диман.
– У тебя сколько ходок было? – поинтересовался Женя.
– Может, ты – вор в законе, а мы и не знали? – съязвил Зуб.
– Слышал… во дворе …в беседке говорили, – ответил смущённо Костик.
– Ты попал в плохую компанию, – сказал Женя серьёзно.
Опять засмеялись и пошли дальше.
– Ребят… а Костик-то прав… – сказал потом Диман. – Надо бы
докупить. Скинемся?
Скинулись. Даже Костик добавил…
Сквер.
Сидели в скверике на скамейке. Молчали.
– Плохо, – вздохнул Диман. – Гудеть Михалычу ещё целых
пять лет… Я бы удавился…
– Хорошо Коляну повезло… выйдет скоро, – сказал Зуб.
93
– Повезло? Михалыч всё на себя взял, – сказал Диман. —
И нас они не замазали…
– Глупо как-то всё получилось… – сказал Женя.
– А ты думал… так и бывает… – вздохнул опять Диман.
– Я хотел сказать… давно… Вы не знаете… – замялся Зуб.
– Чего это мы не знаем? – спросил Женя.
– Если бы в тот день не Костик… Ну, когда задержал нас с Диманом… У меня в сумке… была одна вещь… Когда они всех
шмона- ли… Сегодня вы бы и мне передачу несли…
Все посмотрели на Костика.
Костик, как всегда, смутился. Дошли до перекрёстка, остановились.
– Ладно, – сказал Костик. – Разошлись. Мне домой…
а то мать заругает…
Дом деда. Кабинет деда
…Дед сидел дома, в своём кабинете, и смотрел по телевизору
похороны Брежнева. Трубка у него то и дело гасла, и он не всегда
это замечал.
Женя стоял рядом с ним и тоже смотрел. Потом потянул его
за рукав:
– Дед, а дед…
Дед словно не слышал его. Качал головой, попыхивал погасшей
трубкой.
– Дед…
– Что тебе? – наконец откликнулся он. – Меня комиссия
признала не годным…
– Какая комиссия?
– Военная… призывная…
– Да? – не очень естественно удивился дед. – И что ты хочешь? Чтобы тебя по блату признали годным?
– Нет… Но я-то знаю, что здоров…
Дед пожал плечами, стал раскуривать трубку, делая вид, что его
больше всего интересует телевизор и речь будущего генсека.
– Твоё дело, – наконец, сказал он. – Решай свои проблемы
сам. Здесь я ничем тебе помочь не могу… Понял?
– Понял. Но… даже Костика признали… А меня – нет…
– Какого такого Костика?
– Нашего… из спортивной секции… Его даже сначала в секцию
94
не брали…
Дед встал, направился к письменному столу.
– Они отслужат, вернутся и вне конкурса смогут поступить
в любой институт… если захотят. А я…
Дед удивлённо посмотрел на него.
– А что ты? Ты уже поступил, вот и учись.
– Знаешь, дед… ты только не сердись, ладно? Я тебя очень прошу…
– Ну… – Я же не хотел в наш… поступать, ты же знаешь… Что, мне потом в клубные работники идти?
Дед сел за стол.
– Опять тебе неймётся? Что ещё задумал на нашу голову?
– Я ради вас поступил… понимаешь..? Куда я хотел, вы не пустили…
