– И правильно сделали. Куда тебя, дурака непутёвого, одного…
от дома? Сам скажи. Ну? Если честно…
Женя молчал. Наверное, соглашался. Потом сказал:
– Дед, не сердись, договорились? Давай, я перейду на заочный
и пойду работать.
– И что дальше?
– А дальше… Наберу стаж и поеду в Москву… Ну, дед, я очень
хочу… понимаешь?
– Не понимаю и понимать не хочу, – спокойно сказал дед.
– Запомни: оставишь институт – ни по одному вопросу ко мне
не обращайся. – И крикнул вдруг: Где ты будешь работать? Кем?
Как? – Стал раскуривать трубку. – Иди, я занят. Куда только твоя
мать смотрит..?
Женя вышел.
Дом деда. Комната Жени. Мансарда.
…Он лежал в своей комнате на кушетке лицом к стене, когда дверь
осторожно скрипнула.
– Женечка, у меня в холодильнике были пирожки.., – неуверенно начала Ангора…
– Какие пирожки?
– С мясом.
– Я их съел, – пробурчал Женя.
– Все?
– Все. А что?
95
– Ничего… Я так… Но… целое блюдо?
– Ангора, ты не знаешь? Я военную комиссию не прошёл. Врач
сказал… что мне питание нужно… усиленное… Вот я и съел… целое
блюдо.
– Хорошо… хорошо… Я рада, что съел. Хочешь, я сегодня ещё
напеку?
– Нет уж… спасибо… объелся…
– Ладно.., Женечка, как захочешь, скажи…
Закрыла дверь. И тут же снова заглянула:
– …А блинчиков?
Цеха мебельной фабрики. Лестничные пролёты.
– Нам такие ребята как раз нужны… – говорила Жене начальник отдела кадров, полная, сильно накрашенная женщина, когда
они шли через всю мебельную фабрику к лестнице на второй
этаж, где находился кабинет директора.
Гул станков не давал услышать, что она ещё говорила (а говорила она без остановки), и потому до слуха Жени доходили лишь
случайные обрывки: «…А то приходят… смотришь потом… директор
Семён… А что делать..? Один раз даже»…
Время было раннее, и потому все, кто шёл навстречу, здоровались и перебрасывались друг с другом неслышными словами.
Иногда – просто жестами.
Когда поднимались по лестнице, она все ещё говорила:
– Семён Михайлович, пока не увидит сам, не посмотрит в глаза, никого не принимает… даже новичков вроде тебя… Он очень занят, но время всё равно найдёт…
Кабинет директора мебельной фабрики.
Когда они вошли к нему в кабинет, Семён Михайлович пил чай, макая в него сушки.
Он действительно долго смотрел Жене в глаза, продолжая ма-кать сушку в чай, сделал пару глотков, потом сказал:
– Подойдёт. Давай подпишу. Прикрепи его к… Маркелову.
Пусть учится…
И опять занялся чаем.
Дом деда. Комната Ангоры.
96
…Мать мерила Ангоре давление.
Дед нервно ходил из угла в угол с погасшей трубкой во рту, вздыхал, бормотал про себя что-то непонятное. Время от времени
подходил к кровати, останавливался.
– Сколько?
– Двести десять на сто сорок.
Дед опять принимался ходить. Ангора следила за ним взглядом, и
когда он оборачивался к ней, говорила с трудом:
– …Мне уже лучше… Успокойся…
Когда же он отходил от неё, шептала дочери:
– …Извинись перед отцом… слышишь..? Он же о тебе думает…
о внуке…
Внук, виновато опустив голову, стоял у окна и поглядывал
через открытую дверь в комнату, где лежала бабка.
Дед в очередной раз подошёл к кровати.
– Что будешь делать? Скорую вызывать?
– Нет, не надо. Сделаю укол… Аритмия уже слабее… – встала, прошла на кухню.
Дед, проходя мимо Жени, сказал:
– Всё из-за твоих номеров, видишь? – и пошёл в кабинет.
– Женечка… – позвала бабушка. – Женечка…
Он подошёл к ней.
– …Дед тебя любит больше всех… Не спорь с ним…
Послушайся… сынок… Зачем тебе работа? Учись пока…
