– Соня, Сонечка! – позвала Людмила. – Пойдем одеваться! – Но девочка и не сдвинулась, только крепче прижалась к Лоре.
– Эта кого хочешь, переупрямит. Пойдем, я тебе конфетку дам! – Но и это не сработало. – Ну, как? – Спросила Людмила.
Лора кивнула, поцеловала девочку, спустила с колен.
– Пойдем одеваться, Сонечка. Вместе с мамой пойдешь? – Соня схватила Лору за руку и повела к своему шкафчику, на котором был нарисован розовый слоник.
– Попалась! Попалась! – шептала Элла Георгиевна медсестре. – Не зря я молилась за Соньку. Веришь ли, вчера в церковь Вознесения как раз по дороге заходила, а за каждого по отдельной свечке поставила. Вот Боженька и смилостивился.
– Хотите еще посмотреть? – сочла необходимым спросить медсестра, но Лора сказала твердое «нет».
– Девочка чудесная, никаких дефектов не имеет, я вам ее медицинскую карточку покажу. – Продолжала Людмила. – Пойдемте в кабинет.
Лора посадила Соню за стол, та подхватила левой рукой стакан с молоком, другой булочку.
– Отсутствием аппетита не страдает наша леворучка. – Сказала нянечка, молоденькая девушка в затейливом фартучке.
– Я скоро приду к тебе.– Пообещала Лора Соне и отправилась в кабинет медсестры.
Забелина открыла Сонину карточку.
– Вот читайте. Все у нее нормально.
Лоре трудно было ориентироваться в медицинской карте на русском языке да еще написанной почерком медика, и она попросила прочесть ей необходимую информацию.
– Ребенок родился с нормальным весом 3 кг 800 гр, 54 см. Роды прошли нормально в больничных условиях родильного дома. Матери девятнадцать лет, практически здорова. Отец неизвестен. Но врачам говорила, что отцом является гражданин Турции, который совсем не обещал на ней жениться. А вот копия отказной приложена.
– И все же, почему она отказалась? – не могла не спросить Лора.
И вдруг, словно кто-то облил ее холодной водой. Ведь она сама едва не стала отказным ребенком, если б ее слабая мать Полина подчинилась отцу, его строптивому характеру. Если б ее бабка Галина Долина не искала выхода… Если б не жила на белом свете светлая старуха Паруша. Если б не рыдала каждый день Катя, уговаривая деда вернуть Полину и Лору в семью. Что было бы с ней? Через какие испытания прошла бы она? Где бы сейчас была? Какой бы стала?
Она отвернулась, выдохнула горечь прошлого и постаралась вернуть своему лицу заинтересованное выражение.
– Они все теперь пишут, что отказываются от детей по материальным соображениям! – отвечала на вопрос, который задавали практически все усыновители и опекуны, Людмила. – Мода такая пошла! Как будто ребенок разорит их донельзя. У меня вон своих трое, всех вырастила, от голода не умерли! Хотя сами знаете, какие у нас зарплаты. Дуры, что я могу сказать. Вот и эта. Ей учиться, вроде, надо, и обида на этого турка задушила. Я не знаю, как к этому относиться. Я понимаю только, что все должно иметь место в жизни. Если бы эта глупая молодая девчонка не отказалась от Соньки, у вас не было бы шанса обзавестись ребенком.
Лора кивнула. Забелина говорила резонно.
Впервые, здесь, в этом детском приюте, ей пришло в голову, что жизнью своей она обязана своим, родным, дорогим… Чувство вины впервые захлестнуло ее, здесь в этом красивом доме, наполненном голосами детей, судьбы которых зависели теперь от тех, кто возьмет однажды за них ответственность. Бог привел ее на этот порог, поняла она, потому что сама она едва ли не стала такой же жертвой неразделенной любви, обиды, жертвой мести, необузданной гордыни деда… Лоре было маетно от вопросов, на которых у нее не было ответов.
