Возвращение в Атлантиду. Книга 2. Часть 1 - страница 4

– Ну что, Чернов? Доигрался? Достукался? Думаешь, время ушло – и все? Все забылось? Нет. Наказание всегда настигнет виновного. От справедливого возмездия, как говорится, не уйдешь. Ну, будешь добровольно признаваться или в следственный изолятор садиться? Решай!

– А в чем я должен признаться? Что я такого сделал? – Виталий посмотрел на следователя чистыми, ясными, как летнее небо над синим морем, глазами. – Объясните!

– А ты не знаешь?

– Не-а. Объясните, пожалуйста.

– Ну, милый друг. Значит, у нас разговора не получится? Значит, будем все по протоколу, по форме. Так?

– Да вы скажите, о чем – я все вам расскажу.

– О чем? О нанесении тяжких телесных повреждений. А именно – о нанесении ножевого ранения гражданину Старовойтову Вячеславу Александровичу.

У Виталия екнуло сердце. Чего-чего, а этого он не ожидал. Неужели Славка написал на него заявление? А скорее всего – написали его родители. Все, теперь каша заварится – долго расхлебывать придется…

– Ничего такого я не знаю. Я со Старовойтовым никогда не дрался. А уж с ножом – тем более. Да и не в моих это правилах – нож с собой носить. Меня кто-то оклеветал.

– Оклеветал кто-то? Ах ты, бедный, несчастный, – следователь вытащил из-за стола свое полноватое тело и подошел к окну. – Может, тебя пожалеть?

– Жалеть – не жалеть, да только ни в чем лишнем обвинять меня не надо. Бывало, дрался я с пацанами за школой. Но ведь это один на один. Все по-честному. Да и какой пацан не дрался хоть раз в жизни? А чтобы с ножом? Нет, это не в моих правилах.

Следователь некоторое время помолчал, продолжая смотреть в окно, а потом вернулся к столу, сел.

– Ну, ладно, хватит комедию ломать. Смотри: вот заявление потерпевшего – вот его подпись, вот подписи родителей несовершеннолетнего Старовойтова. Вот заключение медицинской экспертизы, сделанное на следующий день после твоего преступления, вот показания двух свидетелей – Поваляева и Белозеровой. В деле также имеется показания школьного врача Андреевой, которая видела тебя возле школы с окровавленными руками. В деле нет только орудия преступления. Но, может быть, ты поможешь его нам найти? А, Чернов? Что молчишь?

«Вот это да, – опешил Чернов. – Никогда бы не подумал на Славика, что он решится меня в тюрьму упечь. Или его родители что-то разнюхали? А, может, они с моих родичей бабки хотят стрясти? Вот это скорее всего. Но зачем тогда заяву в ментовку подавать? Пришли бы сразу к отцу. Что теперь делать? Пока – не сознаваться. А там – видно будет».

– Нет, чего не было – того не было. А люди сейчас, сами знаете, какие – могут только так человека оклеветать. А может… Может, они деньги хотят с моих родителей получить?

– Деньги, говоришь? – следователь почесал подбородок. – Деньги – это может быть. А у твоего отца, что – деньги водятся?

– Есть немного.

– Ну-ну. Кстати об отце. Ты пока не говори ему ничего. И мать тоже не беспокой. Пока сам подумай, что лучше сознаться во всем, чем париться в следственном изоляторе. Придешь ко мне послезавтра, в то же время. Понял? Ну, все, топай. А пока вот эту бумагу подпиши. Это подписка о невыезде. Теперь ты, милый друг, никуда от меня не денешься.

Дома Чернов некоторое время лежал на кровати, рассматривая узоры на подвесном потолке. Конечно, рано или поздно отцу рассказать обо всем придется. Но лучше – позже. К тому же есть еще один шанс. Пусть небольшой, но есть. Встретиться с Ольгой Белозеровой и попросить ее переговорить со Славкой. Надо поплакаться, надавить на жалость. Возможно, Старовойтов уговорит родителей забрать заявление из милиции. А что еще остается делать? Да, надо звонить Ольге, договориться о встрече. Несмотря на ее любовь к Поваляеву, она, кажется, питает к нему, Виталию, какие-то теплые чувства. Женщины вообще жалостливы и сострадательны, полагал Чернов, эти чувства всегда надо использовать в своих интересах.