— Пожалуй, мне стоит вызвать скорую. Дела у тебя действительно дерьмово.
— Да пошел ты… — поднимаюсь из-за стола и выхожу из крытой беседки на крыльцо, устремляя взгляд в пустоту. — Еще в самую первую ночь, когда я пришел к ней в спальню, стоило понять, что все это ошибка. — Не знаю, зачем я говорю ему это, но понимаю, что могу рассказать только ему. — Я мог бы похитить ее еще тогда, но почему-то медлил. Ждал, наблюдал, убеждал себя, что это не то, чего я хочу. Не тот путь, которым мне стоит идти. Что есть много других способов наказать своего врага. Однако, лишь похитив его дочь, я мог заставить его страдать так, как это было нужно мне. — Провожу ладонью по лицу, стирая налет злости. — Мне не нужна его смерть, я хочу знать, что он мучается. Что живет с этим, задыхается мыслями о своей дочери, которая находится в плену его врага. Но проблема в том, что Кабаев хочет этого не меньше меня, и его бесит мое промедление. Только сейчас я понял истинные намерения моего освобождения, Кабаев хотел убрать Ягумновых моими руками, и если я не принесу ему желаемого, он сделает это сам. — Повисает очередная тишина. — Я хочу попросить твоей помощи, Гаджи. Мне нужно для нее безопасное место и человек, которому я могу доверять.
Слышу, как друг поднимается и приближается ко мне, ровняясь по плечи. Поворачиваю голову и встречаюсь с его взглядом, давящим сверху.
— Я так понимаю, этот человек я?
В ответ лишь киваю.
— Кабаев использует меня. Я хочу уйти. Но не смогу этого сделать, если буду постоянно отвлекаться на эту девчонку.
— Ты ведь понимаешь, что для тебя это не кончится ничем хорошим. — Гаджи хмурится. — Отдай девчонку, забери деньги и уезжай. Начни жизнь сначала. Ты заслужил это. — Гаджи кладет ладонь мне на плечо, сжимая его. — Поверь, Кабаев сделает все, что в его силах, чтобы Ягумнов сдох мучительной смертью. Месть свершится в любом случае. Тебе нет смысла рисковать.
Досадливая злость взвивает к самому горлу, потому что мне не объяснить то, что я даже не знаю, как называется. Одна мысль, что я могу отдать ее тем ублюдкам, оборачивается пламенем в груди. Ведьма давно уже забралась в мой мозг, а своим бесстрашием и непокорностью сводит с ума. Вот только вся эта дерзость исходит из нее лишь потому, что дрянная девчонка поняла, рядом со мной у нее есть все шансы сберечь свою шкуру в целости и сохранности. Я сам дал ей понять это, когда вколачивал свой кулак в голову мрази, позарившейся на ее тело.
— Я не могу отдать ее! — вырывается из меня слишком резко. — Что, блядь, непонятного?
Гаджи убирает руку с моего плеча, а потом сжимает губы, смеряя меня пристальным взглядом темно-зеленых глаз. Будь его воля, просверлил бы мне череп.
— Только не говори…
— Гаджи, — обрываю его на полуслове. — Я прошу тебя о помощи, а не лезть ко мне в душу.
Цокнув, он отворачивается, засовывая руки в карманы брюк.
— Я никогда не понимал тебя, Миша.
— Но всегда был рядом.
Гаджи кивает в такт своим невысказанным мыслям, прежде чем соглашается, все еще глядя перед собой.
— Хорошо. Привози девчонку, — голос тихий, спокойный, в привычной ему манере, но я знаю, что кроется за всем этим. Осуждение. Желание поставить на правильный путь. Огородить друга от беды. Однако Гаджи больше ничего не говорит. Знает, что бесполезно. Ну что поделать, таков я.
— Обещаю, это ненадолго. — Теперь я кладу руку другу на плечо, вкладывая в голос всю свою благодарность: — Как только выпущу мозги ее папаше, разберусь с Кабаевым, мы отпустим девчонку на свободу, и я уеду, но до того времени прошу помочь мне.
