Враги народа. Реквием по русским интеллигентам - страница 16



Начиная с 1937 года, он твердил, что генетика – враждебная социализму наука. Этот призыв был созвучен собственным взглядам Сталина, и в 1948 году генетику в СССР запретили решением Политбюро партии коммунистов. Административному запрету подверглись и другие научные дисциплины – педология, математическая статистика, кибернетика, отрасли медицины, связанные с психологией и психоанализом, разделы лингвистики и истории.

Эти запреты ломали судьбы учёных, развивавших новые направления и выводивших Россию в число передовых. Изучение гонений на генетику в СССР даёт немало примеров этого рода. Например, великий русский биолог Николай Константинович Кольцов (он действительно по любым мировым стандартам – великий учёный) в 1903 году – за три четверти века до того, как в мировой (западной!) биологии осознали, что во всех клетках существует цитосклет, предложил и сам термин (теперь его приписывают нобелевскому лауреату Кристиану Рене де Дюву) и экспериментально обосновал его существование.

Он же за четверть века до Дж. Уотсона и Ф. Крика развил представление о двунитчатости наследственных молекул. Уотсону и Крику за их гипотезу двуспиральной ДНК дали Нобелевскую премию, а Кольцова (публично критиковавшего лысенковщину и в 1936 году газету «Правда» за обман читателей), скорее всего, отравили в 1940 году в Ленинграде, подсунув ему бутерброд с ядом, вызвавшим паралич сердечной мышцы.

Другой не менее показательный пример: в начале ХХ века Сергей Сергеевич Четвериков разработал модель «волн жизни», объяснявшую всплески эволюции видов в случае развития огромного числа особей видов в отдельные годы, затем предложил объяснение «основного фактора эволюции насекомых». Последнюю из указанных работ тут же перевели на английский язык. Наконец, в 1926 году Четвериков опубликовал своё объяснение роли мутаций в эволюции и этим заложил основы новой науки – популяционной генетики.

Можно себе представить, как бы старались и финансово, и морально поддержать такого учёного в любой другой стране мира. А в СССР Четверикова арестовали в 1929 году по совершенно ложному обвинению и выслали из Москвы на 5 лет, не разрешив вернуться на своё прежнее место работы и жительства после окончания ссылки. Наука СССР пострадала от этих драконовских, незаконных и глупых мер, Россия потеряла приоритет, потому что через несколько лет американец С. Райт и англичанин Р. Фишер повторили выкладки Четверикова, а Россия осталась позади (…)

Новый мир, № 3, 2009 г.


Ирина Борисовна:

– Я окончила университет в январе 1934 года, а летом отец отправил меня в Тибердинский санаторий Академии наук с подозрением на туберкулёз, который не состоялся. Там я познакомилась с Андреем Викторовичем Т., биохимиком из Москвы, вскоре вышла за него замуж и переехала в Москву.

– Всё так легко?

– Ну что – переживаний не было. Мне было тогда года 24, наверное, и вроде надо было выходить замуж. И человек этот был весьма культурный и весьма образованный, он окончил два или три вуза и вроде считалось – подходящий муж.

– Вы полюбили его?

– Ну мне он нравился, он мне импонировал тем, что был серьёзным учёным. Сказать, что я в него влюблена была – нет, пожалуй. Потому что влюблена я была длительно в Георгия Васильевича Артемьева. Когда мы уехали из Киева, наша связь оборвалась, но всё равно Жержик для меня был пределом мужской прелести.


Из Записок Георгия Васильевича Артемьева