А дома, говорят, весь край затопило, в магазинах овощи так и не появились, за исключением капусты. Откуда им взяться, не растут они на болотах. На базаре свежие огурцы подскочили до полутора-двух рублей за килограмм.
Четвертые сутки кого-то караулим у мыса Шмидта, вроде бы ждем подходящий с востока танкер, хотя, по сути дела, делать нам нечего – совсем чистое ото льда море, и даже отдельно плавающие ледышки не усматриваются. Танкеры тоже свободно могут до Певека ходить, но нельзя делать вид, что ледоколам делать нечего, вот и гоняют нас в одной компании с ними по чистой воде.
Недавно принимали топливо с дизель-электрохода «Капитан Бондаренко», на котором главным механиком работает Зеленцов, которого я на «Новикове-Прибое» подменял. Отработал он на сем пароходе всего два с половиной месяца, но говорит, что всеми правдами, а скорее всего, неправдами с приходом во Владивосток собирается уйти. Этот рейс – всего лишь первое в его жизни арктическое плавание, и, судя по всему, последнее. Долго ему удавалось держаться в стороне от высоких широт.
Вчера все желающие съезжали на берег – походить по пыльным дорогам и улицам поселка на мысе Шмидта. Очень уж сильную тоску и безнадегу навевает созерцание тамошней неземной обстановки, словно находишься среди какого-то марсианского пейзажа, навсегда отделившего тебя от Земли. Ни единого, даже карликового, деревца, ни травинки, и какая-то странная пылища выше щиколоток, которая, надо полагать, в сырую погоду становиться непролазной грязью. Основное население поселка – военные, но встречаются и гражданские, непонятно каким ветром их сюда занесло и что их держит в этом убогом месте.
Отправил вчера очередное письмо, не получив взамен ни одного. Надеемся, в ближайшие дни разрешат зайти в Певек.
Четвертые сутки стоим в Певеке: «Не было ни гроша – и вдруг алтын». Не ожидали такой щедрости от штаба, наверное, и впрямь делать на трассе нечего. Особо нетерпеливые бросились в город, пьют водку и успели переночевать в милиции. «Сколько козла ни брани, а он все равно в огород норовит», – так и с нашими. Вчера собирали общесудовое собрание, на котором решали, стоит ли еще постоять или будем уходить. Решили еще постоять. Но сегодня к вечеру, пожалуй, уйдем, хотя штаб нас вроде бы не гонит: делать на трассе нечего. Но довольно играть в демократию, которой не место на ледоколе. В море, кроме соленой воды, выпить нечего, и наши завзятые любители быстро протрезвеют, а то от них одни неприятности: то с милицией разбираешься, то со штабом.
Стоял здесь на своем пароходе В. Половцев, развлекались с ним пару вечеров. Вчера вечером проводил его в канадский рейс за зерном.
Наконец-то получил из дома сразу три письма. Дела там не блестящие: Галя что-то расхворалась на все лето, пасмурная и сырая погода погубила весь бахчевой урожай, и вообще они там измучились. Похоже на крик отчаяния. Димка ни мне, ни им из Манзовки не пишет, где собралось десять душ, из которых семеро мужики.
Шестого сентября ушли из Певека на мыс Шмидта за танкером, который провели по чистой воде на Колыму. Оттуда в одиночестве пошли в Певек, из которого прямым ходом к Шелагскому, где взяли бункер с наливного судна и воду с ледокола «Владивосток», и снова ведем большой танкер по чистой воде на восток, более уместным будет «сопровождаем». Два других линейных ледокола стоят: один в Певеке, второй у мыса Шелагского, рядом с Певеком. Странно, почему бы им обоим не стоять вместе в Певеке? Может быть, по той же самой причине, что и нам в свое время?
