Неутолимая авантюристка в светлом брючном костюме от Chanel с красно белой красиво завязанной на шее атласной косынкой и слегка щекочущим ноздри парфюмом – будто чопорная британка пригласила вас на чашку пряного чая.
Ансамбль дополняли массивные изумрудные серьги Swarovski, отсылка к драгоценностям русской дореволюционной знати. Вера просто обожала бренд Swarovski: этакие бриллианты по цене бижутерии – благо, что в Швейцарии их магазины были на каждом шагу. Что касается обуви – Вера не изменяла своим черным классическим лодочкам, конечно, неплохо было бы надеть туфли повыше, но благодаря швейцарскому шоколаду она набрала чуть больше, чем планировала, словом, каблуки она наденет уже в какой-то другой жизни. В руки Вера взяла черный классический клатч.
Закончив приготовления, Вера Орлова со знанием дела всмотрелась в зеркало, внимательно изучая свою работу: в ответ на нее смотрели глаза мудрой взрослой женщины, которых оттеняли две темные изящные дуги в меру широких бровей, которые светловолосая Вера регулярно подкрашивала. Себя обмануть было сложно, она была замужем дважды, что, однако, ощущалось, как втрое больше. Однако потеряла ли она надежду? Отчасти. Стремилась ли она, несмотря ни на что, все же однажды обрести счастье? Еще как.
Несмотря на скептицизм в душе Вера натянула улыбку: кто рожден блистать, тот, вопреки всем обстоятельствам, даже таким упрямым, как возраст, обязательно будет блистать!
Хотулев прошел в поезд, следовавший от международного аэропорта Женевы до Монтрё. Комфортно устроившись на сиденье возле окна и сделав глоток горячего кофе, он открыл электронную почту на телефоне. Новые письма там попросту терялись на фоне бесконечного потока сообщений от Майи.
Теперь, когда все ее теории относительно Веры подтвердились, она чувствовала себя девушкой с татуировкой дракона. Что же касается Хотулева, то эта тема его совсем не волновала. В отличие от Майи или Веры он не питал особого интереса к прошлому, даже к собственному. Он не упивался победами в гольфе и не закапывался в воспоминаниях о лучших днях, ему интересней было жить в настоящем.
По сравнению с Верой, которая при каждом удобном случае вспоминала бабулю-фрейлину и, к сожалению, упомянула этот факт и при Майе, он никогда не думал о себе как о человеке из аристократической семьи, а его политические взгляды были крайне далеки от монархии.
Хотулеву было хорошо с Верой. Поначалу он, конечно, как и дочь, воспринял ее как слегка поехавшую посетительницу, но быстро смекнул, что она просто забавный человек, с которым можно легко и приятно провести время. Она поразила его внешне. У нее была какая-то уходящая классическая красота прошлого века. Своими строгими изящными линиями лица она напомнила Хотулеву Ингрид Бергман, а он всегда был очень даже не прочь в очередной раз пересмотреть «Касабланку». Да и юмора с ней было достаточно, а это, как известно, было страстью Хотулева, который в молодые годы даже подумывал о карьере комика а-ля Вуди Аллен.
Вернее так: Вера была тем человеком, не с которым, а над которым было интересно посмеяться. Она могла часами смотреть на черно-белые кадры, на которых Чарли Чаплин выполнял какие-то неуклюжие лишенные всякой логики действия, и смеяться так, чтобы потом вытирать слезы, или рассказывать истории, не имеющие никакой толики юмора, сотрясаясь от смеха, или весь день посвятить пересказу книги некой Алены Долецкой, с которой Вера якобы вращалась в одних кругах в институтские годы (теперь, когда он разузнал про ее прошлое и прочитал про Алену Долецкую, он очень в этом сомневался), «Не жизнь, а сказка», или доказывать ему несостоятельность и даже оскорбительность теории Дарвина о происхождении человека и прочее-прочее. С Верой не нужно было гадать, где правда, а где вымысел, ибо так или иначе все было вымысел.
