К исходу дня, уставшее слегка,
Покоя тело просит и прохлады.
Над головой эскадрой облака
Построились, любому ветру рады.
Найдут ли где они себе причал,
Отяжелеют, станут дождевыми,
И подтвердив начало всех начал,
Падут на землю каплями живыми
И к сердцу подступает благодать,
И хочется на дудочке играть,
Души наполнив хрупкие кувшины,
Неведомым, божественным вином.
Мигнув лучом сквозь ветки за окном,
Скатилось солнце в заросли крушины.
Скатилось солнце в заросли крушины,
И стали темно-синими кусты.
И кажется, без видимой причины,
Я ощущаю тяжесть пустоты.
Минута за минутою, упруго,
Прессуют мысли прожитого дня.
Я чувствую, как не хватает друга,
Который мог бы поддержать меня.
Хоть пустота, я знаю, невесома,
Но стягивает она пространство дома,
Как паутина злого паука.
…И вздрогнул я от ощущенья чуда,
Когда меня коснулся ниоткуда,
Последний луч, как сонная рука.
Последний луч, как сонная рука…
Я чувствую его необходимость.
Коснулся он меня издалека,
Как господин, он соизволил милость.
Но… я себя не чувствую слугой,
И волею живу неистребимой,
И просто счастлив, как никто другой,
Как будто губы чувствую любимой.
Последний луч лишь божеству послушен,
И оттого он так великодушен,
Хоть из небесной вырвался пучины…
Но не взлетел, как острое копье,
А проявив величие свое,
Погладил гор далекие вершины.
Погладил гор далекие вершины…
Одело солнце темные очки,
Зажгли свои волшебные лучины
Невидимые раньше светлячки.
Накатывает музыки прибой,
И до и си, и многие октавы,
Сверчки, цикады… в лад, наперебой,
И свежестью иной запахли травы.
Мерцает горизонта полоса,
Дневные затихают голоса…
Случилось что-то важное со мною.
Не оттого ли, что и этот день,
Скатился тенью длинной под плетень.
Устал, бродяга-ветер за спиною.
Устал бродяга-ветер за спиною
Скрывать свои причуды в кулаке,
Он намотался за день над страною
И опустился рядом, налегке.
Вздохнул устало, прошуршал несмело,
И кто бы знал, что лишь часы назад,
Срывал он платья, обнажая тело,
Сбивал дыханье и туманил взгляд.
И вел себя, как обольститель грубый,
Целуя страстно руки, груди, губы!..
Преподавая нам простой урок.
Хотя, при всей судьбе своей беспечной,
Ему дороже дело жизни вечной —
Таскать мешок свой пыльный вдоль дорог.
Таскать мешок свой пыльный вдоль дорог?
Нет, упрощать, конечно же, не надо.
И я не замечать того не мог,
Что ветерок вечерний мне награда.
Он должен был к груди ее припасть,
Сорвать и принести мне запах милой,
Свою добавить ветреную страсть,
Наполнить сердце чувственною силой.
Запели скрипки, заиграли трубы,
Я ощутил обветренные губы…
И словно протрубил волшебный рог.
А ветер дрогнул, как-то… невесомо,
В прохладной, жесткой паутине дома.
Без солнца он немедленно продрог
Без солнца он немедленно продрог…
И словно извиняясь, за такое,
Он сквознячком свалился за порог,
Ночного поискать себе покоя.
Притом, ничуть меня не огорчив,
Поскольку в страсти я неистребимой
Жил в этот миг и был красноречив…
Общаясь с нежным запахом любимой.
Стучало сердце боевым набатом,
Стоял я заколдованный закатом.
А ветерок – все больше стороною,
Скатился незаметно под откос,
Забыл, где был, и что кому принес,
И лег в кусты, погреться под луною.
И лег в кусты, погреться под луною.
Собрался там, как минимум, квартет.
И кто-то тонкой тренькает струною,
И раздаются звуки кастаньет.
