– Спаси… Я хотел сказать, благодарю вас, господин барон. Я с радостью выучу несколько па, – ломающимся голосом произнес Артур, кланяясь в пояс д’Эперне.
Юный оруженосец раскраснелся, глаза его сияли. Было видно, что если бы не присутствие хозяина, он бы принялся целовать д’Эперне туфли. Без тени усмешки старый придворный вернул поклон молодому человеку, затем сделал шаг назад, чтобы окинуть взглядом всю группу.
– Если все готовы, приступим, – скомандовал барон.
По его кивку один из лакеев откатил тяжелую створку и церемониймейстер вступил в зал. Он шел скользящими шагами, какими умеют ходить только прожженные царедворцы. Сделав четыре шага, он повернулся так, чтобы краем глаза видеть очередного входящего. Один из лакеев ударил палочкой в медный гонг, висевший у входа. Гонг издал приятный мелодичный звук.
– Имею честь представить его милость, рыцаря-храмовника, приора Грамского аббатства, Сент-Жака де Антре, – начал церемонию барон. Его голос, негромкий, но в то же время глубокий, достигал самого потаенного уголка зала, легко покрывая легкий шепоток, царящий в зале благодаря толпившимся в нем людям. Де Антре, приосанившись, улыбнулся. Расправив плечи, он легкими шагами отправился к противоположенному концу зала, туда, где, окруженный придворными, стоял маркиз.
– Имею честь представить оруженосца любезного шевалье господина де Антре, господина Артура д’Грама, – продолжал тем же голосом барон д’Эперне.
Артур, чуть не запнувшись, опять покраснел. Тем не менее, юноша справился и с волнением и собственными ногами. Закусив губу до крови, и он благополучно дошел до маркиза.
– Имею честь представить святого отца, брата Гуго!
Брат Гуго, дождавшись своего имени, слегка поклонился и пошел спокойным шагом, шлепая босыми подошвами по навощеному паркету. В руках он держал четки, бормоча вполголоса «Pater noster»1.
– Имею честь представить его сиятельству господину маркизу, его милость, капитана гвардейцев, барона Йозафа Иеронима фон Гейделица, – казалось, голос д’Эперне ничуть не изменился ни по высоте, ни по интонации. Однако, за счет паузы церемониймейстер умудрился так выделить немца среди остальных гостей, что шум в зале сразу смолк и все повернулись к фон Гейделицу.
Тот шел, чеканя шаг, придерживая ножны с мечом левой рукой и четко отмахивая правой. Подойдя к ожидавшему его маркизу, он остановился. Молниеносным движением капитан выхватил меч. Сделав несколько финтов, отдал маркизу честь. Меч двигался так стремительно, что воздух, рассекаемый им, завизжал.
Проделав несколько финтов, капитан с лязгом вогнал оружие в ножны, звякнул шпорами, поклонился и замер, выпучив глаза на его сиятельство.
Его сиятельство был в том возрасте мужчины, когда трудно определить возраст. Ему могло быть как тридцать, так и сорок лет. Он носил остроконечные усы и эспаньолку. На висках только начала пробиваться седина. Он оделся в расшитый золотом фиолетовый камзол, такие же штаны и лиловые чулки. На башмаках, с золотыми пряжками, красовались изящные золотые шпоры. Шпага маркиза тоже была скорее декоративным, чем боевым оружием. На целых две пяди короче палаша капитана, она сверкала серебряной рукояткой с изумрудами.
Представление фон Гейделица, видимо, произвело на маркиза немалое впечатление. Он приподнял брови и с чувством произнес:
– О! Вот что значит настоящая немецкая выучка! Браво, браво! Ни один из моих паркетных шаркунов не в силах сделать ничего подобного! Что за шаг! Что за владение оружием! Великолепно! Значит, вы и есть тот герой, который избавил нас от шайки негодяев? Мой дю Перш гоняется за ними битых два месяца, без малейшего результата. Но стоило в наших землях появиться по-настоящему храброму воину – как извольте видеть, банды больше нет!
