В декабре похоронили бабушку, а в январе пятидесятого у молодых родился сын Мишка. Во время родов Надежде занесли какую-то инфекцию, и она долго болела, а потом врачи сказали, что вряд ли она опять сможет родить. Иван, узнав об этом, отмахнулся:
– Не огорчайся! Мишка вырастет – нам сноха внуков нарожает.
Жили дружно, по очереди стирали сынишке пеленки и носили его в ясли, а в пятьдесят первом вместе поступили на вечернее отделение Политехнического института.
Трения у них начались через четыре года. Надежде учение всегда давалось легко – она успевала сделать все контрольные работы, помочь мужу и в срок сдать сессию, выполняя при этом всю работу по дому. Ивана это не радовало – он чувствовал себя ущемленным, хотя сам не мог себе объяснить почему. На заводе портрет Яхова не сходил с доски почета, на виртуозную работу его приезжали посмотреть люди с других предприятий, но азы высшей математики и сопромата ему не давались. Он несколько раз приносил с завода в институт ходатайства «о перенесении сроков сдачи экзаменов студентом-заочником Яховым в связи с привлечением его к работе по срочным государственным заказам».
В начале марта пятьдесят третьего Иван пришел в институт сдавать «хвосты» по дифференциальному исчислению. Он с трудом вызубрил правило вычисления производной от сложной функции, но решить пример было выше его сил. Профессор сидел у себя в кабинете, попивал чай после лекции, и встретил Яхова довольно приветливо.
– А, рабочий класс! Ну, решите-ка мне… гм… посчитайте производную от логарифма синуса икс, да. Посчитайте и давайте зачетку – отпущу вас с богом.
Пока Иван пыхтел над примером, в кабинет вошел другой профессор, и оба начали оживленно обсуждать что-то, рисуя на доске формулы. Наконец, профессор вспомнил о незадачливом студенте и повернулся к нему.
– Давайте, голубчик, простите, что заговорился с коллегой.
Побагровевший Иван подал ему исчерканный листок. Профессор долго с недоумением вглядывался в неровные строчки, потом со вздохом повернулся к своему приятелю.
– Трудный случай, коллега, не знаю, что и делать. У вас что, совсем нет времени заниматься?
– Я занимаюсь, профессор, целый месяц сидел не вставая!
– Тогда не знаю, не знаю. Вы точно решили, что должны стать инженером? Может, художником, там, или географом?
– Профессор, я пошел в институт по комсомольской путевке – стране сейчас нужны инженеры, чтобы восстановить разрушенное войной хозяйство!
– М-да. Это стране. А вам?
– А меня послали учиться партия и комсомол, и я буду учиться!
– М-да. Это конечно. А Надежда Яхова вам кто, жена? Толковая девочка. Скажите, голубчик, но только честно: контрольные и курсовые тоже она вам пишет?
Вспыхнув, Яхов схватил зачетку и выскочил из кабинета. По дороге домой он вспомнил, что должен забрать сынишку из детского сада и, повернув к заводу, лицом к лицу столкнулся с парторгом Евстигнеевым.
– А, Яхов, а мы сегодня про тебя как раз говорили! Что это с тобой делается? Учиться не хочешь, из института бумага на тебя пришла – задолженностей много. Стыдно! На жену свою посмотри – экзамены досрочно сдает, отличница, прекрасный работник, отличная мать, а ты? Тебе партия и комсомол доверие оказали, а ты завод позоришь. Будем обсуждать тебя на общем собрании.
Иван плелся домой, держа за руку Мишку, не слушая того, что рассказывал малыш, и не отвечая на его вопросы. Голова гудела после бессонной ночи и ныла от горьких мыслей.
