– Соколов, – не очень строго произнесла она, – урок уже начался, в чем дело?
– Ой, простите, Жанна Сергеевна, а я вас не заметил, – в преувеличенно вежливом голосе Соколова прозвучала легкая издевка. – Ярцев хотел меня бить за правду, а я пытался откупиться.
– Не понимаю, что за выяснение отношений на моем уроке!
– Да я просто сказал, что у нас в классе некоторые люди одеваются, как бомжи, и мне это неприятно. Ведь есть «секонд-хенд», там все достаточно дешево, вы со мной не согласны? Моей матери пятьдесят, а она и то за собой следит.
Жанна Сергеевна – пожилая расплывшаяся дама в сером костюме, в двух местах проеденном молью и тщательно заштопанном – обиженно вспыхнула, но решила не вступать в спор с наглым сынком директора хлебозавода, постоянно оказывающего школе спонсорскую помощь. Она поспешно сказала:
– Давайте прекратим разговор на посторонние темы и займемся физикой, – ее взгляд уперся в унылое лицо Насти. – А, Воскобейникова, вернулась? Занималась на своих каникулах?
– Да, – тихо ответила Настя, опуская голову.
– Иди к доске, я посмотрю, не разучилась ли ты решать задачи.
– Жанна Сергеевна, она ведь только пришла, в первый день нельзя вызывать, – бойко возразила Лиза.
Физичка невозмутимо окинула ее взглядом.
– А ты, Трухина, на другой половине доски напишешь мне закон Био-Савара-Лапласа. Остальные открыли задачник Рымкевича и решают указанные на доске номера, – она застучала мелом, а Лиза со вздохом поплелась к доске, где уже стояла ее подруга. Гоша поднял руку.
– Жанна Сергеевна, можно выйти?
– Ты не в первом классе, можешь потерпеть до конца урока.
– Пожалуйста, Жанна Сергеевна, мне, честно, невтерпеж!
Получив разрешение, Гоша направился к двери, незаметно подмигнув Артему. Это означало, что он, скорее всего, уже не вернется и просит приятеля после урока захватить его сумку. Артем кивнул и уткнулся в учебник.
Настя проводила Гошу взглядом и вдруг к своему удивлению поняла, что задача у нее довольно легкая. Быстро написав решение, она вернулась на место, но Лиза запуталась и проторчала у доски до самого звонка.
– Неважно, Трухина, неважно, – сурово заметила физичка, ставя против ее фамилии в журнале жирную тройку, – ты уж выбирай – в институт тебе поступать или романсы петь. Одиннадцатый класс, стыдно!
Она взяла журнал и выплыла из кабинета, а расстроенная Лиза показала ее спине язык.
– Достала, блин, со своей физикой! Да на фиг мне эта физика сдалась – решать ее тупые задачи! Я, может, петь хочу! – она вдруг сердито повернулась к Соколову. – Все из-за тебя, придурок, ты ей настроение с самого начала испортил.
– Ладно тебе, радость моя, – добродушно рассмеялся тот, оглянулся и, увидев, что Артем Ярцев, захватив сумку Гоши, уже вышел из кабинета, добавил: – Хочешь, попоем вдвоем?
– Петухом будешь на зоне петь, – мрачно буркнула Лиза, запихивая книги в сумку.
– Ребята, постойте, – потрясая списком, жалобно крикнула староста Лена, – на охрану кто еще принес деньги? С меня же спрашивают! Воскобейникова, ты знаешь, что теперь в школе охранник, и мы все сдаем деньги на охрану? Так что завтра принеси. А с Легостаевой даже не знаю, что делать – она вообще ни на что не сдает.
– И не сдаст, – весело заметил Соколов, закидывая сумку на плечо. – Усеки себе мудрость, Леночка: бомж денег не сдает, он лучше их пропьет.
– Нет, правда, – пожаловалась Лена, – на выпускной вечер все, кроме нее, сдали, на подарки учителям ее мать уже два года ни копейки не дает. Теперь на охрану. Что, мы вечно должны за нее деньги вносить? Если ей не нравится, пусть, типа, переходит в другую школу, почему мы, правда, должны здесь бомжей терпеть?
