– Поехали скорее, Димка, нам еще нужно сделать кучу дел, – она взглянула на светившийся циферблат часов и ойкнула: – Ой, уже девятый час, после половины десятого неудобно будет звонить насчет билетов, скорее давай!
– Что ж, давай.
Не произнеся больше ни слова, Дима поднял сидение и, включив зажигание, тронул машину с места. Лиза сидела рядом и полными изящества движениями оправляла свою одежду. Закончив, она повернула к нему голову и, сверкнув черными глазами, мягко сказала:
– Димуль, ну, не обижайся, пожалуйста, ты очень хороший, но какой смысл сейчас говорить о замужестве? Мне еще только в мае будет восемнадцать, я даже еще школу не окончила.
– Ну и что? – голос его звучал угрюмо. – Если бы ты захотела… Ладно, не будем об этом говорить.
– Конечно, не будем, – легко согласилась Лиза. – Да мы еще, может, и не доживем до этого, мне, например, в прошлом году цыганка предсказала, что я скоро умру.
– Что за идиотизм! – он так резко затормозил, что Лиза чуть не врезалась головой в стекло. – Ты почему ремень не пристегнула? Пристегнись немедленно!
– Да ладно, не злись, шучу, – она, смеясь, пристегнула ремень. – Просто ко мне один раз на улице прицепились две цыганки – погадать. Я их, конечно, отшила, так они потом за мной минут десять шли и предсказывали разные напасти.
– Не понимаю, почему ты одна шляешься, где попало. И вообще – куда смотрят твои родители? Как они только позволяют тебе жить одной и делать все, что тебе угодно!
Лиза зашлась смехом.
– Ой, ой! Да я всегда делаю, что захочу! Представляю, что за муж из тебя выйдет – шагу жене ступить не дашь, – увидев его обиженное лицо, она посерьезнела и сказала: – Не злись, Дим, ну что тут такого? И потом, я же не одна живу, а с тетей и двоюродным братом.
– Смотрю, тетя твоя не особенно строгая, – проворчал он.
– Да брось, тетя Тая нормальная – ни во что не вмешивается. Соображает, правда, туго, но что сделаешь? Мишка ей иногда хамит, но я ему не позволяю – старые люди ведь не виноваты, что до них все плохо доходит. Пенсионерка, какие у них интересы – сидит себе, сериалы целые дни смотрит и вспоминает свою комсомольскую молодость. Главное, что в девять часов спать ложится, вырубается и мне не мешает – не встречает и не допрашивает, как у некоторых предки. Сейчас, например, приедем – она уже дрыхнет, а я что хочу, то и делаю. Останешься у меня сегодня?
– Ну… если я тебе не очень надоел.
– Ой, Димка, ты прямо барышня-кокетка!
Однако, вопреки словам Лизы, в этот вечер Таисия Сергеевна встретила их в прихожей, и лицо ее было опухшим от слез.
– Лизанька, – сказала она, покосившись в сторону Димы и неловко ему кивнув, – беда, не знаю, что делать.
Из ее глаз опять потекли слезы, и Лиза встревожилась.
– Тетя Тая, что? Мама звонила? С дедушкой что-нибудь?
– Нет-нет, никто не звонил – Мишка сегодня не ночевал. Я сперва думала, что он опять в какой-нибудь клуб поехал, а сегодня утром мне девчонка из соседней квартиры рассказала: она вчера около половины первого ночи со своим парнем у подъезда под деревом целовалась, и Мишка как раз к подъезду подходил. Они затаились – пока он пройдет, – и тут как раз какая-то машина подкатила. Трое выскочили – то ли таджики, то ли дагестанцы, – Мишку в машину затолкали и умчались. Девочка эта и парень ее испугались сначала, но потом все же решили мне рассказать. Я побежала в соседний двор, а там и вправду машина Мишеньки стоит – он обычно на ночь ее там оставляет, и пешком домой идет.
