Антон узнал Стаса и, нахмурившись, пожал плечами.
– А есть о чем?
– Если б не было, то не просил бы. Слышал, что Катеньку в больницу положили, и хотел узнать, что и как.
– Зачем? С ней уже все в порядке, можешь не терзать себя тревогами.
Стас усмехнулся.
– Может, пригласишь к себе – неудобно как-то у подъезда торчать. Но если не хочешь, то, конечно, не надо.
Антон поколебался, но все же сказал:
– Ладно, заходи. Только у меня не прибрано, и сам я устал, как собака, поэтому развлечений и угощений не будет.
Стас рассмеялся с присущей ему легкостью и вслед за Антоном двинулся к лифту.
В квартире действительно был беспорядок, на книгах лежала пыль, и гость, оглядевшись, со смешком произнес:
– Жениться тебе нужно, доктор. Или Катеньку к себе перевезешь, когда она родит?
Антон, не отвечая, прошел на кухню, поставил на плиту чайник и, сев за стол, указал следовавшему за ним по пятам Стасу на железную табуретку.
– Садись. Выкладывай, что нужно, и освободи меня от твоего присутствия.
Печально вздохнув, Стас опустился на сидение и покачал головой.
– Не нужно сердиться, Антон. Хотя, не знаю – будь я на твоем месте, тоже бы злился.
– Я на тебя не злюсь, – холодно ответил Антон, – я рад, что ты наконец оставил мою сестру в покое – она прекрасно обойдется без твоих забот.
– Наверное, ты прав. Я знаю, что я Катеньке не пара, ты мне это с самого начала дал это понять. Хотя, если я когда и был счастлив, то только с ней.
– Интересно, а твоя жена? А твой сын?
– Нет у меня никакой жены – не с моей жизнью жениться и детей заводить. Да ты ведь умный, ты и сам догадался, чем я занимаюсь. Поэтому и ушел от Кати, а главное, от ребенка – чтобы жизнь им не испортить. Ушел, а сердце ноет и ноет, хоть не такой я человек, чтобы нюни распускать, – он вдруг наклонился вперед и впился в Антона жадным взглядом. – Ты ультразвуком-то ей уже определил, кто будет?
– Перед Новым годом определю, – хмуро ответил Муромцев, – раньше она не хочет.
– Ладно, какая разница! – лицо Стаса осветила ясная улыбка. – А имена она выбрала?
– Выбрала, – Антон старался говорить мягко, но у него плохо получалось. – Евгений. Подойдет и для сына, и для дочери. Мы решили, что я официально признаю себя отцом ребенка, чтобы он не считал себя сиротой. О тебе он и знать ничего не будет, так что ты можешь считать себя свободным. И очень хорошо сделаешь, если никогда больше ни с кем из нас в этой жизни не встретишься.
Стас со вздохом поднялся.
– Что ж, ты правильно все говоришь, и я твой должник, доктор, – он направился к выходу, но у самой двери остановился и, вновь повернулся к Антону. – А насчет тех хмырей, что к ней по поводу «крыши» наведывались, она пусть не волнуется и спокойно делает свой бизнес – я все уладил, они и близко к ней не подойдут.
Антон не пошевелился и не поднялся проводить гостя. В прихожей негромко хлопнула входная дверь, а он все сидел неподвижно, размышляя, стоит ли говорить Кате об этом неожиданном визите. В конце концов, решил, что сказать все-таки будет нужно, но только попозже – когда она родит. После этого постоянное напряжение, броней сковывавшее его мозг и сердце, внезапно ослабло, и в открывшуюся брешь хлынули мысли о Маргарите.
