– Пропускал? – брови Соколова-старшего сердито шевельнулись, и он всем своим массивным телом повернулся к жене. – Почему ты меня не поставила в известность, что Петр пропускает дополнительные занятия?
– Так ведь… так ведь он болел, ты знаешь, – ее голос звучал растерянно.
– Болел. Понятно, – его ногти продолжали постукивать по столу. – Теперь, однако, он здоров и будет регулярно посещать занятия.
– Вряд ли, – сухо возразила Ирина Владиславовна.
– Будет, я сам лично за этим прослежу. Думаю, ему нужно заниматься не менее двух раз в неделю. И никаких пропусков! Не волнуйтесь насчет оплаты – я оплачу занятия вперед, и если он будет их пропускать, то это уж будет наша с ним проблема.
– Ради бога, я даже и слышать об этом не хочу!
Однако папа Соколов, словно не расслышав, продолжал негромко рассуждать и считать вслух:
– Разумеется, я прекрасно понимаю, что занятия по углубленной программе стоят намного дороже обычных – не меньше пятидесяти долларов в час, и заниматься он будет не менее двух часов за раз и два раза в неделю. В неделю, стало быть, двести долларов, за месяц – восемьсот. Ноябрь, декабрь, январь…
– Но на Рождество мы собирались отдохнуть, – робко пискнула его жена, – слетать на Канары, поэтому Пети три недели…
– Никакого отдыха! – сурово отрезал ее муж. – Отдых ему, видите ли, лоботрясу! Без праздников и каникул! Значит, январь, февраль, март, апрель, май. И в июне вы с ним еще позанимаетесь до половины. Так что, всего мы должны шесть тысяч долларов.
Он открыл свой кейс, достал пачку стодолларовых купюр и, взяв оставленный директрисой журнал, не спеша полистал страницы и аккуратно вложил между ними деньги. Потом захлопнул журнал и положил его перед Ириной Владиславовной. Она сидела неподвижно и, устремив взгляд на синюю обложку, думала:
«Шесть тысяч баксов. За триста долларов можно купить хорошую дубленку вместо моего задрипанного пальто. За сто долларов – костюм. Сто долларов – моя месячная зарплата, я больше четырех лет могла бы не работать. Или поехать летом куда-нибудь путешествовать. И еще я могу… Или нет, я не могу! Потому что взять у таких хамов… Ведь эта наглая мамаша будет считать, что она меня купила!».
И, словно угадав ее мысли, Соколов дружелюбно произнес:
– Вы уж мою супругу извините за резкость, но сами понимаете – мать.
Его плотно сжатые губы неожиданно дрогнули, растянувшись в улыбку, и Ирина Владиславовна невольно улыбнулась в ответ.
«В конце концов, что страшного случится, если один придурок, не умеющий решить даже элементарное квадратное уравнение, будет сидеть в математическом классе? Да ради бога, если его родители готовы платить такие деньги. Во имя чего – престижа?»
– Хорошо, – равнодушно произнесла она и встала, взяв журнал, слегка распухший от вложенных денег, – я попробую позаниматься с вашим сыном – посмотрим, что из этого получится.
Когда Ирина Владиславовна вошла в класс, Петя Соколов с понурым видом сидел все там же – у окна. Надежда Михайловна мельком взглянула на коллегу и поднялась.
– Я уж вас заждалась, Ирина Владиславовна, – громко сказала она, – пойду, вы не возражаете? Все ваши ответили и достаточно прилично – я выставила оценки тут на листке. Один Петя сидит – ждет вас. Хотя мы с ним тоже немножко побеседовали – он, вроде бы, понимает материал. Он тут еще решал сидел – я дала ему задание.
Она вышла, а Ирина Владиславовна, положив перед собой журнал, негромко спросила:
