Негромкий смех сына прервал миллиардера. Устало откинувшись назад, Дональд прикрыл глаза и наморщил лоб. Старый Капри внимательно наблюдал за юношей, стараясь понять, что с ним происходит.
– Папа, – сказал Дональд очень мягко и вновь сел прямо, спокойно глядя на отца, – ты просто не хочешь меня понять. Я хочу, чтобы она всегда была со мной рядом, я хочу всегда слышать ее голос, ее смех, видеть ее глаза. Я хочу жениться на Настье, папа.
– Жениться?!
– Папа, ты видишь, сколько я говорю – я за всю жизнь не сказал столько слов. Я знаю, что ты меня считаешь больным, я даже знаю все свои диагнозы – аутизм, шизофрения и так далее. Но посмотри, сейчас я сижу напротив тебя и разговариваю. Я чувствую себя совершенно здоровым, и я говорю тебе: я хочу жениться на ней, папа. Если меня с ней разлучат… Клянусь тебе, я действительно сойду с ума и разобью себе голову о стену!
Бертрам Капри испугался и растерялся. Практически он никогда прежде по-настоящему не общался с сыном, в основном их разговоры сводились к одному: любящий отец спрашивал, как дела, а Дональд односложно отвечал что-нибудь, и на этом беседа заканчивалась. Всю информацию о сыне миллиардер имел от врача, который очень внимательно и скрупулезно следил за больным юношей, два раза в неделю представляя доклад. Поэтому теперь Бертрам Капри не нашел ничего лучшего, как ответить:
– Хорошо, Донни, но сначала давай спросим мнение доктора.
Молодой человек грустно покачал головой и усмехнулся.
– Хорошо, папа, спрашивай, а я подожду.
Тиррел вошел в кабинет через пять минут и вопросительно взглянул на Капри, потом на высокомерно смотревшего чуть в сторону Дональда.
– Доктор Тиррел, – невозмутимо произнес Бертрам Капри, – Дональд хочет жениться.
На лице Тиррела при этом сообщении не отразилось никаких чувств.
– Что ж, это надо обсудить, сэр, – столь же невозмутимо ответил он и повернулся к юноше. – Тут не стоит торопиться, Дональд.
– Позвольте мне самому это решить, доктор, – холодно ответил тот, – вы меня считаете больным, и это вас вполне устраивает – вы получаете хорошие деньги за мое лечение.
Тиррел слегка покраснел и принял независимый вид.
– Донни, – начал Бертрам, но сын, прервав его, вскочил на ноги и закричал:
– Папа, я не болен! Я хочу жить, хочу работать, хочу учиться, но только рядом с ней! Не мучай меня, папа, я не могу без нее!
Он бросился к отцу. Бертрам, нежно обняв сына, провел рукой по его напряженной спине.
– Сынок, Донни, мальчик, конечно же, я сделаю все, что ты хочешь! Тихо, тихо, не волнуйся.
Дональд, внезапно почувствовав слабость, на миг по-детски прижался к отцу, потом слегка отстранился и заглянул ему в глаза.
– Так ты позволишь мне жениться не ней, папа? А ее родители?
– Конечно, сынок, все будет, как ты захочешь. Не думаю, чтобы ее родители стали возражать. Ни о чем не волнуйся, сынок, поверь мне, я тебя не обманываю.
– Спасибо, папа, я тебе верю, – неожиданно Дональд прижал руку отца к губам и, резко повернувшись, вышел из кабинета.
Бертрам смотрел ему вслед, и по щеке его медленно сползала слеза. Тиррел, прервав молчание, почтительно спросил:
– Что вы намеренны делать, сэр?
Бертрам холодно взглянул на него и пожал плечами.
– Поговорю с русскими. Вы уверяли меня, что он не способен нормально рассуждать, что он безнадежно замкнут в себе, лишен эмоций, что он шагу не может ступить без ваших таблеток. А он стоит перед вами и совершенно нормально рассуждает, он хочет жить живой жизнью, он хочет жениться. В самом деле – почему мой сын не может жениться? – голос миллиардера внезапно перешел в крик, и он всем корпусом повернулся к смущенно молчавшему доктору. Тот смущенно откашлялся.
