Кричала я и кидала все в него, что попадало под руки. А от обиды, что он так поступил, потекли слезы.
– Иди к ты черту, герой-засранец!
И развернувшись к нему спиной, бросилась бежать в обратную сторону.
Пытаясь по склону подняться снова вверх, я упала и опять ободрала колено, которое и так было содрано до крови. Лежа на животе, обхватив голову руками, я зарыдала.
– Вот сейчас ты плачешь как настоящая женщина, – услышала я голос Эгона. Он сидел на корточках рядом со мной.
– А до этого я кто была?
– Ведьма.
– Ты что с дуба упал, какая я тебе ведьма?
– Не знаю, но я кинул камень, хотел точно знать, будет тебе больно или нет.
– Ты дурак? Или вид делаешь, что не все у тебя дома, пульнул камнем – и не будет больно? А тебе не больно, когда в тебя кидают камнями??
– Теперь вижу, что тебе было больно, ведь ведьмам больно не бывает. На то они и ведьмы.
– Обалдеть просто. У тебя точно крыша едет.
– Я тебя опять не понимаю, – сказал он. – Ну вставай, пошли в крепость, а то с тобой и до ночи туда не дойдешь.
– Я домой хочу, а не в вашу крепость. Скажи, куда идти к озеру, оттуда я найду дорогу домой.
– Вот же чумная, куда к озеру, там сейчас опасно. Вставай, идем. Может, утром тебя завтра милорд и отправит домой, а сейчас туда нельзя.
– Эгон, я правда устала от вашего дурацкого кино, и мне правда домой надо.
– Пойдем, не злись и не плачь. Но назад сегодня дороги нет.
«Вышла подышать утренним воздухом, называется. Это хорошо у меня отпуск, и меня сегодня, может, никто и не кинется искать, но завтра уже точно будут», – идя за Эгоном, думала я.
Спускались мы медленно, еще минут пятнадцать, проделывая путь по колючим зарослям. Наконец они поредели, и тропинка стала расширяться, пройдя еще немного к низу, мы увидели замок Алижуан. О Господи, он был то ли разрушен, то ли его строили с правой стороны, где было два одинаковых дома с пиками на верху, между которыми располагался ботанический крытый сад, в котором росли всякие экзотические растения, они были завезены чуть ли не со всего мира, самые необычные и самые красивые… Но сейчас пик на крышах домов не было, и сад, похоже, наполовину был только заложен, потому как стены были высотой всего лишь с полметра. «Мама родная, что происходит, где вся красота недельной давности? Ужас какой-то», – думала я.
Эгон остановился, оглядел меня с ног до головы и произнес:
– Ты не можешь так туда зайти.
– Как это так? – тут же спросила я.
– Голой, тебя же там ни один мужик не пропустит, чтобы не потрогать и не затянуть в какую-нибудь конюшню.
– Блин, я не голая, хватит уже издеваться.
Он снял с себя рубашку и протянул мне, сказав:
– Надень!
Мне не хотелось ее надевать, но я молча взяла рубаху из его рук, которая пахла потом, и начала натягивать на себя, хоть на Эгоне она была свободна по размеру, мне она все же не сходилась в области груди, и, как назло, в этом месте не было ни пуговиц, ни шнуровки, он посмотрел и сказал:
– Нет, так тоже не пойдет, тебе придется тут остаться, а я пойду к нам и что-нибудь принесу тебе надеть.
– О Господи, что ты прицепился к моей одежде, маленький извращенец!
Он подвел меня к камню, усадил насильно и строго сказал:
– Сиди тут и ни шагу отсюда не делай, я скоро вернусь.
– Эгон, я боюсь одна тут остаться.
– Не бойся, тут не опасно, и сейчас здесь никто ходить не будет, все сейчас в другом замке. – и так просяще произнес: – посиди, хорошо?
